В первый раз за долгое время я почувствовала, что собираюсь на свидание.

Естественно, в мое отсутствие произошли невероятные события.

В отделе новостей я была новичком, и мне нечасто доверяли писать передовицы. И это понятно – мне давали возможность освоиться, чтобы выпускающим редакторам не пришлось переписывать за меня важные материалы. Сказывалось и то, что другие журналисты рьяно защищали свои контракты, а значит, и темы статей. Меня это не задевало – какое-то время я должна была уступать, пока другие не узнают, на что я способна. Я без возражений писала на те темы, которые получала, и старалась изо всех сил. Я создавала свой портфель контрактов, чтобы писать собственные темы.

Я и не подозревала, что небольшая работа, которую мне доверили, в сложившихся обстоятельствах создаст большие неудобства.

Когда я проскользнула за свой стол, Иан, выпускающий редактор, подозвал меня жестом. Направляясь к нему, я бросила взгляд на часы, чтобы проверить не затянулся ли мой обед. Нет – все было в порядке. Иан закончил говорить по телефону и положил трубку.

– Привет. Рад, что ты вернулась. Нам нужна твоя помощь на выезде.

Что? Вот черт. Но на самом деле это было неплохо. Если я смогу быстренько получить нужную информацию, мне удастся сбежать домой пораньше. Безнадежная оптимистка!

– Сотрудники Святого Луки организовали протест.

Я заморгала, сбитая с толку:

– Что?

– Начальная школа Святого Луки. Какого-то ребенка исключили из школы. Замешано местное начальство. Родители написали письмо, обвиняя учителей в чрезмерной жесткости, а еще в расизме. Сотрудники в ярости, а нескольким учителям грозит привлечение к ответственности. Возможно, зреет забастовка.

Пока он говорил, в моей голове завертелись различные варианты развития событий.

– А кто сообщил?

– Позвонивший нам предпочел остаться неизвестным.

– Понятно. Это родитель или учитель, желавший подтолкнуть совет к действию.

Иан улыбнулся.

– Ну, так разберись в этом – ведь ты должна как-то отрабатывать свою зарплату. Помнишь советника, у которого ты брала интервью на прошлой неделе? Он там начальник. Думаю, у тебя получится его разговорить.

– Ладно. Я созвонюсь с ним. Но если я пойду прямо сейчас, я смогу встретиться с директрисой тет-а-тет и успею послушать, что говорят по этому поводу родители.

– Действуй. Все, что мне от тебя надо, – это получить представление о том, что происходит. Перезвони мне, когда поймешь, что из этого получится.

Я отправилась на задание. Надежда провести вторую половину рабочего дня без особых занятий растворилась, как призрак. Хотя я начала испытывать прилив адреналина при мысли о том, что происходит в школе, да и времени оставалось все меньше.

Мне следовало бы заранее отправить Джеймсу сообщение и предупредить его о том, что могу опоздать. Но пока я не оценила объема предстоящей работы, мне казалось, что не стоит понапрасну суетиться. К тому времени, как я впустую побеседовала с директрисой, по понятным причинам взвинченной, и мамочками, ожидавшими детей у ворот школы, мне стало ясно, что эта тема может появиться на первой странице газеты и что мне нужно вернуться в офис и все записать. Сидя в машине и ожидая, когда советник выйдет из дома, я отправила Джеймсу сообщение. Реально оценив ситуацию, я поняла, что никак не попаду к нему в семь.

Прошу прощения. На работе завал. Не могли бы мы перенести встречу? Целую.

Только через час, когда моя записная книжка пестрела заметками и мне удалось выбраться с места событий, я получила от него ответ.

Понятно. Захочешь встретиться – дай мне знать, когда у тебя появится свободный вечер.

Черт. Я перечитала сообщение, которое отправила Джеймсу, и тут же поняла, что мое «перенести встречу» на час (ладно, реально – на два) для него могло значить, что я вообще ее отменила. Я начала набирать ответ, но получалось как-то натянуто. Я бросила телефон в сумочку и решила разобраться с этой ситуацией потом, когда закончу работу.

Естественно, быстро проехать через город на машине в полшестого нереально. Когда я вернулась в офис и сделала все, что надо, я стала рассуждать, что, вероятно, это он отменил нашу встречу, или это я нечаянно отменила ее, или бог знает что произошло. Я почувствовала досаду оттого, что встреча не состоится, оттого, что ему, вероятно, нет до этого никакого дела; тон его сообщений был холодным по сравнению с теми, что я получила раньше. Я не хочу показаться той девушкой, которая анализирует тексты сообщений, подсчитывая в них количество знаков поцелуев. Но я не могла не заметить, что их число в течение дня заметно поубавилось.

Я пыталась позвонить ему из дома, но попала на автоответчик. Я оставила сообщение и прыгнула в ванну. Я очень устала, но это была не та усталость, которую я представляла себе в начале дня.

На следующий день я отправила ему письмо по электронке: мол, встретимся ли мы в конце недели. Ответ был уклончив… Я взяла на заметку этот опыт, продолжала жить дальше и упрятала гарнитур из бюстгальтера и трусиков в ящик с нижним бельем до лучших времен. Только, вероятно, не для него. Я расстроилась, но решила, что меня совсем не интересовала его сексуальная улыбка, сообразительность и галантность истинного кавалера, готового поделиться своим пальто.

С галантностью я переборщила. Я повторяла это себе снова и снова всю неделю, понимая, однако, что пытаюсь себя обмануть. В понедельник я сдалась и послала ему ссылку на статью из политического блога, которая, я была уверена, разозлит его добела.

Он ответил через несколько минут. Я представила, как он со злостью отстукивает длинные изречения на своем BlackBerry, и улыбнулась.

Я ответила спокойно, рассудительно, ни в чем не согласившись с тем, что сказал он. Так случалось каждый раз, когда мы обсуждали политику. Очень скоро мы опять перебрасывались ответами. Всякий раз, когда на мой телефон приходило какое-нибудь сообщение, по мне пробегала нервная дрожь, и я надеялась, что это был он. Во многих случаях я была права.

В конце концов, когда наше обсуждение скатилось до обвинений его в деспотических замашках, с чем он категорически не согласился и назвал мои выступления бредом «кровожадного хиппи», пришло сообщение, которое заставило мое сердце забиться сильнее.

Понимаю, что это не лучшая идея, но, может, ты заглянешь ко мне поужинать?

О да. Это была ужасная идея. Хотя я не была уверена в том, что он думает то же самое. Отбросив всякие сомнения, я сразу согласилась. Мы оба могли быть идиотами. По крайней мере, я смогу посмотреть, к чему же все приведет.

Я очень плохо ориентируюсь на местности. Просто ужасно. То, что я ненавижу в себе больше всего, так это мое умение теряться. И это выводит меня из себя, делая абсолютно беспомощной. Бывали случаи, когда я терялась в доме у своих друзей.