— Вот идиот! — расхохоталась Ирина. — Ничего я не стану надевать.

— Я тоже могу надеть килт, если хочешь, чтобы тебе не было обидно! Только не думаю, что на мне он будет смотреться так же эффектно. Тут, понимаешь, все дело в цвете волос. Посмотри на меня, разве во мне есть хоть что-то ирландское? Впрочем, если это — твоя фантазия, я ее исполню! — совершенно серьезно пробормотал я, а она только прыснула еще пуще.

— У меня другая фантазия.

— Какая же? Имей в виду, краситься и надевать колготки я не стану. Это выше моих сил!

— Это почему?

— Потому что это отвратительно — мужчина в колготках, — я фыркнул и поморщился. — Б-р-р!

— Знаешь, что на самом деле отвратительно? Это вот твоя манера смотреть на женщин, как на товар! Вес, длина, цвет! Ужас! Я же человек!

— Мой любимый цвет, мой любимый размер! — усмехнулся я.

— Значит, рыженьких любишь? — она фыркнула и развернулась, направляясь в кухню. Я вздохнул и подошел к стенному шкафу с зеркалом. Правда заключалась в том, что Ира выглядела прекрасно. Даже несмотря на аварию и на то, что у нее в походке еще осталась легкая хромота, она выглядела молодой и свежей, и ее зеленые глаза по-прежнему сияли, а ноги оставались стройными, кожа — нежной, поцелуи — страстными, губы — притягивающими взгляд. Мне нравилось в ней буквально все, но не говорить же ей об этом. Еще припишет мне бог весть какие качества, решит, что я ее люблю, к примеру. А я все еще ждал момента, когда смогу подхватить ее на руки и уложить в свою постель. И теперь получалось, что для достижения этого мне пришлось бросить пить и курить.

Помимо родных, на мой день рождения приехал один мой старый друг, Женька, с которым мы вместе учились в институте. Он случайно позвонил мне накануне, и я зачем-то его пригласил, хотя мы и не были особенно близки. Так, общее институтское прошлое, женские общаги и бильярдные клубы, списанные на двоих лекции. Я хотел пригласить Бодина, но не стал, чтобы не выслушивать вежливых и неловких отказов. Я прекрасно понимал, что там, где ступает нога старого доброго Димули, мое имя все еще предается анафеме. Оксану я пригласить не мог. Что бы там ни говорила Ирина о нашем чисто деловом партнерстве. Это было бы неправильно. И это чувствовали и я, и Оксана. Она совсем не горела желанием встретиться с моей мамой или сестрами, особенно со старшей, со Светкой. Когда-то очень давно, когда деревья были большими, а я маленьким и глупым, влюбленным по уши в Оксанку, Света уже тогда ее ненавидела. И за все эти годы сестра только укрепилась в своей ненависти. Она и по сей день считает Оксанку корнем всех моих бед и черной дырой, чем-то типа воронки, куда засасывает мою жизненную энергию.

— Если бы не она, ты бы давно женился и жил бы счастливо! — уверенно заявляла она.

— Если бы не она, я бы.

— Что? Ну, что?

— Никогда бы не был счастлив! — отвечал я.

— А разве ты был? — возражала Светка, которую всегда отличало одно премерзкое качество — она знала за всех и за каждого, что для кого лучше.

— По крайней мере, все эти годы ни одна другая женщина не смогла дать мне того же, что Оксана.

— Чего именно? Даже интересно. Секса без обязательств? — хмыкала сестренка. — Возможности пропадать на полгода, а потом появляться снова и начинать с того же самого места? Слушай, Гришка, ты какой-то у нас вырос все-таки ущербный. Совсем не понимаешь, что такое счастье!

— А по-твоему, счастье в том, чтобы на тебе висела жена и пятеро детей? Чтобы не было денег даже на новые ботинки?

— Ладно, Гриня, не о чем с тобой говорить. Оксана — это твоя большая нелюбовь!

— Ну, конечно! — возмущался я.

— Иди к своей Оксане. Горбатого могила исправит. Только учти, пока ты тратишь лучшие годы жизни на эти совершенно пустые отношения, где-то ходит женщина, которая тебе действительно нужна.

— И ходит она где-то среди твоих подруг, не иначе. Снова примешься меня женить? — я отшучивался, как мог. Но о том, чтобы совместить на празднике эти две половинки моей жизни, не могло быть и речи. Хватало уже и того, что я решился представить маме и сестрам Ирину. В общем, получилось, что впервые за долгие годы я праздновал день рождения в обществе мамы, старого друга и сестер, а также своей так называемой девушки.

День рождения получился такой, что только мечтать. Мечтать, чтобы он никогда не повторился. Во-первых, мама немедленно решила, что я собрался жениться, и сколько я ни объяснял, что мы просто живем вместе, она меня не слышала. Она просто хотела верить в лучшее.

— Ирочка, как же это у вас получилось?! — спрашивала мама, в голосе неподдельное удивление.

— Он просто не смог устоять перед ее чарами. Может, вы умеете околдовывать мужчин? — интересовалась Дашка.

— Я. лучше пойду посуду помою, — Ирина краснела и убегала. От напора моих беспардонных сестриц она совершенно терялась и не знала, что говорить. Я подумал, что, наверное, никогда в жизни Ира не знакомилась ни с чьими родителями. Черт, у нее же нету даже и своих собственных!

— Гриня, а я знаю, почему ты на ней женишься! — воскликнула Светка, пока Иры не было в комнате. Это и было — во-вторых. Слишком много расспросов.

— Я не женюсь, в который раз тебе говорить.

— Ты же ее чуть не поломал, вот теперь и женишься. Исправляешь содеянное! Раньше так женились на опозоренных женщинах! — посмеивалась Светка. — А ты на поломанной.

— Слушай, поверить не могу, что ты не выпила ни капли спиртного. Ты ведешь себя просто ужасно! — заметил я.

— Я поэтому себя так и веду, что мы не пьем. Не мог ты бросить все свои прегрешения после праздника? И все эти ужасные черносливовые пироги. Неужели ты больше не ешь мяса? — возмутилась она.

— Мясоедство — это убийство! — глумился я, вспоминая утреннюю яичницу с беконом. — Могу предложить фасолевый салат.

— А паштета нет? — с надеждой уточнила Светка, которая любила поесть, что сказалось на ее фигуре. Из вегетарианского меню она еще как-то могла мириться с баклажанной икрой, но и ту воспринимала больше как закуску. А без водки, как известно, закуска становится просто едой.

— Вы же все решили меня поддержать! — возмутился я и посмотрел на Женьку, явно потерянного тут и испытывающего мучительное чувство неудобства, как бывает, когда рядом с тобой кто-то вдруг начинает делать что-то непристойное. Я имею в виду что-то по-настоящему непристойное, за гранью всех норм, такое, как прыгать по крышам автомобилей в голом виде.

— Ну, конечно, мы все тебя поддержим! — вмешалась мама, выразительно глядя на Женьку. Тот явно решил, что я чем-то болен и пить мне запретили доктора. О том, что пить мне запретила вредная и коварная Ирина, я не стал никому сообщать. Почему-то это казалось мне куда более позорным, чем врачебный запрет. Кому может запретить пить девушка? Где это видано?!

— И ты молодец, тебе давно пора было за себя браться. Тебе бы еще и анализы сдать, — добавила мама.