привык, что “великие люди”, оказавшиеся впервые в его кабинете, кричат, требуют, порой даже кидаются на него или на окна, забранные решетками. Этот пациент вел себя необычно. Гарбек снова засомневался: действительно ли перед ним человек, возомнивший себя Диктатором, а не подлинный Лей Кандар? Но с чего бы вдруг Диктатору оказаться в санлаге?

– Пусть мне дадут комнату. Мне надо отдохнуть, – сказал наконец Диктатор.

– Да, да… Конечно, – засуетился Гарбек. – Только, простите, в настоящее время в клинике нет ни одной отдельной комнаты. Так что…

– Мне все равно, – устало проговорил Кандар.

– Ну что ж, отлично, – потирая руки, ответил Гарбек. – Только сначала вам следует переодеться и, если не возражаете, принять душ.

– Душ? Да, да… это хорошо, – согласился Кандар.

Гарбек достал из шкафа пакет и, сорвав пломбу, протянул ему белье и голубую пижаму с инициалами ПКИЛК.

– Когда за вами приедут из резиденции, мы вернем вашу одежду. Вы понимаете, конечно, – требование стерильности… Одна из ваших заповедей.

– Проводите меня в душ, – оборвал его Кандар.

Чуть заметно улыбнувшись его повелительному тону, Гарбек почтительно распахнул дверь и повел Диктатора в душевую. Полагалось, чтобы при этой процедуре присутствовал санитар. Но директор клиники на этот раз нарушил правило. Сам он остался стоять за дверью.

Только с чистыми руками,

Только с чистыми ногами

Патриотом можно быть,

Верно родине служить, —

совершенно некстати вспомнил он детские стишки.

Черт его знает, кто он такой, опасливо подумал Гарбек, поглядывая на стеклянную стену, на которой смутно вырисовывался силуэт пациента. Одно дело сумасшедший, вообразивший себя Кандаром, другое – сам Диктатор, не подозревающий, что он на самом-то деле сумасшедший.

На всякий случай он решил соблюдать осторожность.

Дверь душевой раскрылась, и на пороге появился Кандар. И снова Гарбек поразился удивительному сходству этого человека с тем, чье имя носила клиника.

В нарушение всех правил главный врач Психиатрической клиники имени Лея Кандара лично проводил человека, возомнившего себя Диктатором, в помещение, как раз для подобного случая предназначенное.

В другое время и в иных обстоятельствах Диктатор с удовольствием отметил бы идеальную чистоту, царившую в клинике его имени, белоснежные халаты и шапочки медицинского персонала, обходительное поведение главного врача с пациентами и удивительно свежий воздух во всех помещениях. Но он не обратил на все это ни малейшего внимания. Ему хотелось только одного – лечь и уснуть…

Из школьной программы

Однажды, очень давно, наш любимый Диктатор гулял по лесу и думал о том, как сделать всех детей, живущих в Лакуне, еще счастливее. Диктатор днем и ночью думает о счастье всех ребят, потому что любит их всю свою жизнь и хочет, чтобы они никогда не болели и были хорошими патриотами своей родины.

Он шел задумавшись по лесу и оказался на берегу озера, поросшего камышом и лилиями. По берегу, у самого края воды, шла утка с целым выводком маленьких утят. Утка вошла в воду, и вслед за ней вошли в воду ее утята. Они так весело плескались и кувыркались в воде, что Диктатор невольно заулыбался.

Утка заметила, что Диктатор улыбается, и сказала:

– Здравствуй, дорогой Диктатор!

– Здравствуй, почтенная утка, – приветливо отозвался Диктатор. – Как хорошо и весело играют в воде твои детки! Наверно, они очень любят плескаться в воде?

– Еще бы! – засмеялась утка. – Если бы они не любили воду, они никогда не стали бы взрослыми – без воды они болеют всякими болезнями и даже иногда помирают.

– Сколько же раз в день ты водишь их на озеро? – спросил Диктатор, заинтересовавшись.

– Семь раз, – ответила утка, – рано утром, на рассвете, перед едой и после еды. А едим мы три раза в день. Потому они у меня все такие здоровые и веселые.

И утка стала вместе со своими утятами играть и кувыркаться.

“Какая умная утка, – подумал Диктатор. – Ведь именно семь раз надо умываться не только уткам, но и людям, в особенности детям”.

И вот когда он после Революции 19 Января стал Диктатором, то научил всех нас умываться семь раз в день – не только утром, но и перед едой и после еды. А вечером еще и мыть ноги.

Наш Диктатор учит, дети,

Умываться на рассвете,

Руки мыть перед едой

Щеткой, мылом и водой.

А поев, опять мыть руки,

Не испытывая скуки.

А придя домой, с дороги,

Обязательно мыть ноги.

Только с чистыми руками,

Только с чистыми ногами

Патриотом можно быть,

Верно родине служить!

У. Шкроб. Хрестоматия для учеников 3 класса. Лакунара, 1957

Глава двадцать седьмая

Палата, куда Гарбек привел Диктатора, оказалась просторной полукруглой комнатой с высокими зарешеченными окнами, за которыми открывались скалистые берега речки Гарзы. Четыре койки, привинченные к полу, располагались у стен на расстоянии полутора метров друг от друга. Посреди палаты, ближе к окну, стоял круглый, тоже привинченный к полу стол, за которым сидел очень худой человек в пижаме и что-то писал. Когда он поднял голову, Кандару показалось, что на него смотрит череп, туго обтянутый тонкой желтой кожей.

– Кого это ты привел, Гарбек? – строго спросил Череп, не вставая.

– Перед вами наш Великий Вождь и Учитель Лей Кандар, – ответил Гарбек, и по лицу его пробежала легкая улыбка.

– Ты шутишь, Гарбек, – сказал, презрительно скривив губы, Череп. – Тебе хорошо известно, что Лей Кандар – я! И других нет и быть не может!

– Ты самозванец! – крикнул Черепу невысокий плотный человек с заячьей губой, стоявший у окна. – Лей Кандар – я! Гарбек это отлично знает!

Кандар удивленно взглянул на Гарбека, но тот только пожал плечами и развел руками.

– Отдыхайте, – приветливо проговорил он и указал на стоявшую в углу койку. – Я сделаю все, чтобы связаться с резиденцией.

Он помахал рукой претендентам на титул Диктатора и вышел, напоследок бросив еще один внимательный взгляд на нового пациента.

– Не слишком ли много Кандаров? – насмешливо проскрипел Череп. – Целых три, не считая того негодяя, который сидит в моей резиденции…

– А подлинный Кандар именно вы? – сдержанно поинтересовался Диктатор.

– Да, подлинный Кандар – я! – Череп поднялся из-за стола и оказался высоким и таким тощим, что Кандар решил, что под пижамой скрывается один скелет, без мускулов, обтянутый такой же пергаментной кожей, как и лицо.

Крепыш с заячьей губой демонстративно расхохотался. Череп презрительно покосился на него.

– Этот идиот возомнил себя