– Возможно, такие найдутся. До войны в Мюнхене жили двадцать пять тысяч евреев. Вернулся лишь каждый десятый. Теперь нас около пяти тысяч, половина – дети, родившиеся после войны. Но чтобы найти тех, кто побывал в Риге, придется просмотреть все списки. Против фамилии каждого мы ставим название концлагеря, где он был. Приходите завтра.

Миллер подумал, не бросить ли все и не вернуться ли домой. Поиски явно зашли в тупик.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я приду завтра.

Он вышел на улицу, достал ключи от машины, но тут услышал за спиной шаги.

– Извините, – раздался голос. Миллер обернулся и увидел того самого мужчину, который разглядывал заголовки газет.

– Вы собираете сведения о рижском гетто? – спросил тот. – О его коменданте? Это капитан Рошманн, так?

– Да, он, – подтвердил Миллер. – А что?

– Я сам был в Риге, – сказал мужчина. – И знавал Рошманна. Возможно, я смогу вам помочь.

Он был невысокий, жилистый, лет сорока пяти, с ясными карими глазами, взъерошенный, словно воробей.

– Мое имя Мордекай, – представился он. – Но обычно меня зовут Мотти. Может быть, сядем и поговорим за чашкой кофе?

Они зашли в ближайшее кафе. Миллер, несколько растаявший от обходительности собеседника, вскоре разговорился, рассказал о своих поисках от закоулков Альтоны до Центра общины в Мюнхене.

Мотти все внимательно выслушал и пробормотал:

– М-да. Вы сил не жалели. Но почему вам, немцу, взбрело в голову гоняться за Рошманном?

– Не все ли равно? Меня так часто об этом спрашивали, что я уже устал отвечать. Разве не понятен гнев немца по поводу случившегося во времена фашизма?

– Понятен, – согласился Мотти. – Не ясно, почему этот немец решился на столь активные поиски. Ну, хватит об этом. Вы и впрямь считаете, что новый паспорт Рошманну выхлопотала «ОДЕССА»?

– Так меня уверяли, – ответил Миллер. – И найти человека, который его подделал, можно, лишь проникнув туда.

Мотти внимательно оглядел сидевшего перед ним молодого немца и спросил:

– В какой гостинице вы остановились?

Миллер сказал, что приехал в Мюнхен всего несколько часов назад и еще нигде не устроился. Но знал один отель, где останавливался раньше. По просьбе Мотти он пошел позвонить туда и заказать себе номер. А когда вернулся к столику, Мотти уже ушел, оставив под чашкой записку: «Независимо от того, устроитесь вы в этот отель или нет, будьте в его вестибюле сегодня в восемь вечера».

Миллер заплатил за кофе и ушел.

Тем временем Вервольф, сидя у себя в кабинете, перечитал отчет своего коллеги из Бонна, человека, который разговаривал с Миллером неделю назад, назвавшись доктором Шмидтом. Отчет пришел к Вервольфу пять дней назад, но, от природы, осторожный, глава «ОДЕССЫ» в ФРГ действовать не спешил, предпочитал сначала все досконально обдумать. Генерал Глюкс при встрече с ним в Мадриде дал ясное и четкое указание, но, как все привыкшие работать за столом, Вервольф находил успокоение в том, что откладывал неизбежное. А ведь начальник однозначно приказал уничтожать всех, кто станет чрезмерно интересоваться Вулканом. Да и характеристика, данная Миллеру «доктором Шмидтом», не давала Вервольфу покоя.

«Это напористый молодой человек, – писал Шмидт, – язвительный и своевольный, возможно, упрямый, движимый, очевидно, искренней личной неприязнью к Эдуарду Рошманну, объяснить которую я не в силах. Он вряд ли прислушается к голосу разума даже перед лицом смертельной опасности…» Вервольф перечитал резюме «доктора» еще раз и вздохнул. Потом снял телефонную трубку и попросил Хильду соединить его с городом. Затем набрал дюссельдорфский номер.

После нескольких гудков в трубке послышалось обычное: «Да?»

– Мне бы хотелось поговорить с господином Маккензеном, – сказал Вервольф.

– А кто его спрашивает?

Вместо прямого ответа Вервольф назвал пароль:

– Кто был величественнее Фридриха Великого?

– Барбаросса, – ответил голос в трубке и добавил: – Маккензен слушает.

– С вами говорит Вервольф. Ваши каникулы, к сожалению, кончились. Есть работа. Приезжайте ко мне завтра же.

– Когда?

– Будьте в конторе к десяти утра, – уточнил Вервольф. – Секретарше назовитесь Келлером. Я запишу вас к себе на прием в тот час.

Он положил трубку.

В Дюссельдорфе Маккензен встал и пошел в ванную помыться и побриться. Это был высокий, крепкий мужчина – бывший сержант дивизии СС «Дас райх», – убивать научился, вешая французских заложников в Тюле и Лиможе в 1944 году.

После войны он начал работать на «Одессу» – сначала водителем, возил беглых эсэсовцев из Германии через Австрию в Южный Тироль. В 1946 году, когда его остановили чересчур усердные патрульные-американцы, он убил всех четверых из патрульного джипа и с тех пор сам оказался в бегах.

Потом его приставили телохранителем к высшим чинам «ОДЕССЫ». Приобретая все большее их уважение, он к середине пятидесятых годов стал палачом «ОДЕССЫ» – человеком, без излишнего шума расправлявшимся с теми, кто сумел слишком близко подобраться к главарям организации или собирался предать своих «товарищей». К январю 1964 года он выполнил уже двенадцать заданий такого рода.

Звонок раздался ровно в восемь. Трубку сняла дежурная и позвала к телефону Миллера, который сидел в вестибюле у телевизора. Он узнал голос в трубке.

– Герр Миллер? Это я, Мотти. Я, пожалуй, смогу вам помочь. Вернее, не я сам, а мои друзья. Хотите с ними встретиться?

– Я встречусь со всеми, кто желает помочь мне, – ответил Миллер, заинтригованный уловками Мотти.

– Хорошо. Выходите из отеля и поверните налево по Шиллерштрассе. Через два квартала увидите кафе «Линдеманн». Ждите меня там.

– Когда идти? Прямо сейчас?

– Да. Я бы сам к вам пришел, но друзья не позволяют. Так что не мешкайте.

Мотти повесил трубку. Миллер надел пальто и вышел из гостиницы. Повернув налево, прошел полквартала. Тут что-то твердое впилось ему сзади в ребра. Из-за угла вывернула машина.

– Садитесь на заднее сиденье, герр Миллер, – сказал Петеру кто-то прямо в ухо.

Дверь машины открылась, Миллера снова ткнули под ребра чем-то твердым. Он нагнулся и забрался в машину. Помимо водителя, там был еще один человек, на заднем сиденье. Он подвинулся, освободил место Миллеру. Петер почувствовал, как в машину залез и тот, кто остановил его на улице. Потом дверь захлопнулась, и автомобиль отъехал от тротуара.

Сердце у Миллера бешено колотилось. Он оглядел сидевших рядом, но никого не узнал. Мужчина справа, тот, что открыл Миллеру дверь, негромко сказал: «Я завяжу вам глаза», – вынул нечто похожее на большой черный носок и пояснил: «Вам ни к чему видеть, куда мы едем».