чистоты, подобной звездам. Арин замешкался, и лошадка разбилась о плиточный пол.

— Нет, — сказал Арин Плуту. — Я возвращаюсь. Когда это произойдет, я должен быть там.

Глава 25

По крайней мере, прогулка по апельсиновой роще помогла колену Кестрел. Оно стало легче сгибаться, и каждый день Кестрел заставляла себя ходить все больше. Скоро она почти избавилась от хромоты, а затем и вовсе перестала хромать. Она снова обратилась к музыке и позволила своим пальцам порхать, позволила неистовым нотам заполнять ее сознание настолько, что утрачивала способность мыслить. Было блаженством не думать ни о чем, не вспоминать холодную апельсиновую рощу и то, что она сказала и сделала, о чем просила и чего хотела.

Кестрел играла. Она забывала обо всем, кроме обволакивающей окружающий мир музыки.

* * *

За день до Зимнего бала экономка-валорианка доставила Кестрел посылку, завернутую в муслин.

— От портнихи, — сказала женщина.

Кестрел взяла сверток и почти увидела сквозь тонкую материю блеск ткани платья.

Она отложила его в сторону.

Вечером раб принес ей записку от отца: «К нам прибыл кое-кто, и он желает тебя видеть».

Возможно, Ронан. Эта мысль не обрадовала Кестрел, а лишь пришла и ушла и не затронула девушку до тех пор, пока она не осознала, что это неправильно.

С Кестрел было что-то не так. Ей следовало бы радоваться возможности увидеть друга. Следовало бы надеяться, что Ронан для нее больше, чем просто друг.

«Мы не друзья», — сказал Арин.

Но она не будет думать об Арине.

К ужину она одевалась старательно.

* * *

Мужской голос, раздававшийся из обеденной залы, показался Кестрел знакомым, но она не смогла сразу определить, кому он принадлежал.

— Спасибо, что не реквизировали мой корабль, — говорил мужчина. — Я бы потерял немалую сумму дохода — а возможно, и сам корабль, — если бы империя позаимствовала его для военных целей.

— Не благодарите меня, — ответил отец Кестрел. — Если бы он был мне нужен, я бы забрал его.

— Недостаточно велик для Вас, Траян? — задорно спросил голос. Кестрел, стоявшая у дверей, внезапно поняла, кто это был. Она вспомнила, как была маленькой девочкой, вспомнила седовласого мужчину, который улыбался так непринужденно и привозил ей из далеких земель нотные тетради.

— Напротив, капитан Венсан, — сказала она, войдя в комнату. Оба мужчины поднялись со своих мест. — Я полагаю, что мой отец не забрал Ваше судно для военных целей, потому что оно вооружено пушками и является одним из лучших судов. Отец отбывает завтра и не хочет оставлять гавань безоружной на время своего отсутствия.

— Кестрел. — Капитан не поздоровался с ней за руку, а на мгновение положил ладонь на ее голову, как мог бы сделать с любимым дитя. Кестрел не почувствовала ни малейшего разочарования по поводу того, что именно он, а не Ронан, был сегодня их гостем. — Ты переоцениваешь меня, — сказал Венсан. — Я — простой торговец.

— Может быть, — ответила Кестрел, и все трое опустились на свои места за столом: генерал во главе, Кестрел справа от него, а капитан слева. — Но я сомневаюсь, что два ряда десятифунтовых орудий присутствуют на Вашем корабле для украшения.

— Я перевожу дорогие товары. Благодаря пушкам пираты обходят мой корабль стороной.

— Ваша команда тоже играет в этом не последнюю роль. Она у многих на слуху.

— Отличные бойцы, — согласился генерал, — хотя и не обладают особенно хорошей памятью.

Капитан бросил на него острый взгляд.

— Быть не может, чтобы Вы слышали об этом.

— О том, что Ваша команда не может запомнить кодовое слово для спасения своих жизней?

Упомянутый код был паролем, который требовали моряки с борта от сослуживцев в шлюпках внизу, когда было слишком темно, чтобы увидеть, кто приплыл с берега.

— Перед тем как решить, который корабль взять в битву, я инспектирую каждое судно и каждую команду, — объяснил генерал. — Я предпочитаю делать это тщательно.

Он рассматривал свою тарелку, которая была пуста в ожидании первой смены блюд. Генерал прикоснулся к белой кайме и передвинул тарелку, изучая изображение птицы в центре. В этом жесте было что-то намеренное.

Венсан взглянул на тарелку генерала, затем на свою и на тарелку перед Кестрел, а также на три другие, которые стояли на столе в честь погибших членов семьи.

— Определенно, — произнес он и добавил без нужды: — Не могу с Вами поспорить.

Мужчины передали друг другу некое сообщение. Кестрел вгляделась в фарфор, который ее отец, должно быть, выбрал для сегодняшней встречи не просто так. На вилле имелось бесчисленное количество сервизов с различными орнаментами. Стоявшие на столе блюда были созданы по валорианскому дизайну и демонстрировали изображения хищных птиц: сокола, коршуна, ястреба, совы, скопы и пустельги. Они являлись отсылкой к походной песне, которую учили валорианские дети.

— Вы используете в качестве пароля на своем корабле птиц из… «Песни о перьях смерти»? — спросила Кестрел капитана.

Венсан выказал лишь мимолетное изумление, а генерал и вовсе остался бесстрастен. Кестрел всегда удавалось быстро разгадывать секреты.

Венсан с печальным видом произнес:

— Это единственное, что моя команда, судя по всему, в состоянии не перепутать. Ты же понимаешь, пароль меняется каждую ночь. Порядок имен птиц в песне легко запомнить.

Генерал позвонил, чтобы рабы принесли блюда. Венсан начал рассказывать о своих путешествиях, и Кестрел подумала, что, возможно, ради этого ее отец и пригласил капитана: чтобы приободрить ее. Затем она внимательнее посмотрела на тарелку гостя и поняла, что ошиблась со своей догадкой.

На его тарелке была изображена пустельга.

Очевидно, генерал не реквизировал корабль вовсе не потому, что капитан был его старым другом, и не потому, что орудия могли защитить гавань в случае необходимости. Это была сделка. Услуга, которая требовала отплаты.

— Я согласен, — сказал капитан Венсан, глядя в свою тарелку.

Он согласился присматривать за Кестрел, пока ее отец будет воевать.

Кестрел осознала, что сидит неподвижно. Ее глаза поднялись на отца, который сказал:

— Капитан будет присутствовать на Зимнем балу.

Рабы принесли еду и стали прислуживать за столом. Кестрел поглядела на три пустые тарелки: две стояли для брата и сестры ее отца, которые погибли в сражении, а третья, с совой, для матери Кестрел. Девушка задалась вопросом, насколько все изменилось бы, если бы ее мать была жива. Может быть, Кестрел и генерал не общались бы шифрами и не вырабатывали бы стратегию друг против друга или друг для друга. Может быть, Кестрел могла бы говорить откровенно.

Что бы она сказала? Что понимает: капитан должен будет не просто присматривать за ней, но и позаботиться,