Через несколько минут стало ясно, что джипу нас не догнать. Кавказцам нас теперь просто не найти, решил было я.

И сейчас с щемящей тоской в груди вынужден был признать, что ошибался. Я увидел в зеркале салона глаза Пострелова, услышал его крик и машинально обернулся. То, что я увидел, заставило меня по-новому посмотреть на ситуацию.

Серебристый «Мерседес» уже догнал нас и теперь вилял по дороге, стремясь обойти затесавшиеся между нами две машины. Он мигал им фарами, сигналил – этот сигнал, видимо, и привлек внимание Володи, который в отличие от нас, пылавших радостью победы, был сосредоточен на дороге. Но машины не пропускали джип, да и не могли этого сделать, если бы водители и захотели. Все полосы были заполнены до предела, а обогнать по «встречке» мешавшие ему легковушки джип не мог из-за бетонной преграды.

– Просто так они не отдадут нам эти деньги, – сказал Голев, закончив приходовать сумму.

– Да какие деньги! – зарычал Пискунов. – Из-за нескольких тысяч долларов насмерть биться?

Он, кажется, забыл, что всего двадцать минут назад как раз и бил за «эти деньги».

– Там не несколько тысяч, – заверил его Голев. – Там сто тысяч.

Пострелов ударил по тормозам, а потом, чтобы не взлететь от удара по корме, резко нажал газ. Сзади раздался очень долгий и громкий сигнал.

– Сколько? – стараясь выглядеть невозмутимым, переспросил я.

– Сто тысяч.

Несколько минут мы молчали.

– И что мы будем с ними делать? – подозрительно потухшим голосом спросил Гера.

– Откроем кафе для «чиркашей», – огрызнулся Рома, который, как мне кажется, думал над тем же вопросом.

– Вы мне сначала мои отдайте, – сказал Пискунов, – а остальным мы найдем применение…

Джип умудрился выдавить из ряда одну машину, и теперь нас разделял лишь седан «Киа».

– Интересно, у них есть из чего стрелять?

Мы еще несколько секунд хранили молчание.

Зачем говорить, если вопрос Голева стоял в голове у всех, а ответа не было ни у одного.

– Если им есть из чего стрелять, нас маленько убьют.

– За сто-то тысяч, конечно, убьют.

Пострелов грязно выругался, что случилось с ним впервые за все время нашего знакомства.

– Звоните ментам, черт вас задери! Наберите ноль-два, и пусть они…

– Вертолет вышлют, – сыронизировал, не понимая того, Мокин.

Пискунов стал лапать себя по карманам, как в поисках зажигалки. Конечно, он точно помнил, что трубка у него там, где она находится у него всегда, – в нагрудном кармане куртки. Но теперь, когда деньги были у него, голова у него работала правильно. Он не хотел звонить со своего телефона. Он знал, что номер обязательно будет определен и зафиксирован оператором. Воистину, даже при смерти некоторые мужчины боятся, как бы жена чего не узнала. Они будут лежать на смертном одре и врать за минуту до смерти.

Я вынул из кармана свой. Набрал номер и сказал механической девушке, что еду по северо-западной части МКАД, а за нами, совершая ДТП, мчится серебристый «Мерседес» с таким-то номером. Я добавил, что видел у пассажиров джипа оружие, а ведут они себя так, словно перебрали героина. Подумав, что еще добавить из такого, чтобы мне поверили сразу, я сказал девушке, что в машине кавказцы. Сообразил, что общую картину это не окошмарило. Добавил:

– В салоне девушка с заклеенным скотчем ртом.

– Ты еще доложи, что из багажника выглядывают панно Янтарной комнаты! – прошипел Голев.

– Что такое паноинтарная комната? – спросил Мокин.

– Это хрень такая из смолы! – рявкнул Володя. – Все, они обошли «корейца»!

– Они сейчас стрелять будут, как вы думаете? – перекрутившись, как филин, и глядя круглыми глазами назад, просипел Пискунов. Во время посадки в машину он занял место рядом с Постреловым, а я был вынужден сесть на его. Поэтому теперь, если случится стрельба, я буду чувствовать себя как герой, прикрывающий своего босса. Только вряд ли он это оценит.

Натосковавшиеся в пробке сотни машин двигались вперед, уже не проявляя такта – никто никого не пропускал, всем нужно было успеть. Кто-то торопился на скучное совещание, кого-то заждалась девушка, у кого-то в голос ревели, посчитав себя брошенными, семеро детей.

– Если они и будут стрелять, то не сейчас, – отозвался Вован. – Они расстреляют нас и встанут. Им нужно нас обойти, даже если у них нет стрелялок! Обойдя, они остановят ряд, переколют нас через окна и заберут саквояж. Потом сядут и поедут. Кто здесь запоминать номера будет…

– А кому эти номера потом нужны будут? – возмутился Рома. – Мне вот, например, нет!

Сначала этот удар я почувствовал не спиной, а мысленно. Мне показалось, что джип втискивается в пространство между бетонной стенкой и нами. А через мгновение это случилось. От удара я качнулся влево и ударился головой о стойку салона. А потом отлетел вправо на колени Голеву.

Избегая соприкосновения с крылом мчащейся справа машины, Мокин напрыгнул на меня.

Удар справа отбросил нас к ограждению, но было поздно – джип уже успел проскочить, и теперь я хорошо читал на его корме: «G500». Как название корабля…

И всплыло откуда-то из глубины ни разу мною не произнесенное вслух, в когда-то всего лишь раз где-то явно в неприличном месте услышанное:

Голые бабы по небу летят,

в баню попал реактивный снаряд.

– С вас новый «Вольво»! – в шоке орал Пострелов, который не успел, кажется, сообразить, что куда важнее сейчас думать об оплате счета больницы Склифосовского, чем о машине. – Только годом моложе!..

Им оставалось только затормозить. Мы въехали бы «Мерседесу» в зад, и нам в зад врезалась бы тысяча машин.

Мое сердце покрылось инеем. Раньше я читал эту фразу и считал это неудачной находкой авторов. Сейчас она не кажется мне надуманной…

– Надо что-то делать, – хриплым от переизбытка во рту слюны голосом прочмокал Пискунов.

– Я бы убежал отсюда, если бы мог, – Голев.

– Да хули, все норма будет, – Мокин.

Я ему завидую. Я завидую ему черной, как сажа, завистью. Я очень хочу быть сейчас таким идиотом, каким я знаю Геру Мокина.

И я услышал этот гул…

Сначала я не обратил на него внимания. Мало ли что в Москве гудеть может? ТЭЦ, допустим, глушат. Или Лужков искусственный спутник на орбиту с Красной площади запускает. Однако гул нарастал, и от него мне становилось не по себе. Такие звуки характерны для аэродрома, а не для МКАД.

И прошло еще десять секунд…

Я опустил стекло и высунул свою бестолковую голову в окно.

– Я что-то не понял… ты когда звонил?.. Или у меня в голове уже время не укладывается?