— А у нас очень хорошие новости, — начинает Гриша, а я в очередной раз замираю. Нет, только не это! — Наконец-то мы ждем наследника! Моя дорогая женушка беременна!

Удар. Еще один. И еще! Дышу часто. Глубоко. Стараюсь унять дрожь своего тела. Замечаю, как Цербер сжимает в руке вилку так, что костяшки белеют. Я шумно сглатываю. Что теперь? Цер подумает, что я из-за беременности решила расстаться с ним. Вычеркнула из своей жизни. Но это не так… Я хотела как лучше… Господи, дай знак, как мне поступить…

— Что? — громкий голос Люды доносится до меня сквозь шум в голове. Я будто не здесь вовсе. Мои мысли заняты Цербером. — Вы серьезно?

Благо, рядом с Цербером Люда не говорит лишнего. Но, будь мы втроем, несла бы всякую чушь. Облила бы меня грязью и заставила бы почувствовать себя свиньей. Но уже нет. Теперь не сумеет.

— Еще как. Но решили пока не афишировать, — смеется супруг, поднимая бокал. — Выпьем за любовь?!

Цербер молчит. Не говорит ни слова. А я чувствую, как меня накрывает волна страха. Нужно сваливать отсюда…

— Простите, я, пожалуй, поднимусь к себе, — тихо произношу, сделав пару глотков сока. — Неважно себя чувствую.

Не дождавшись от них ответа, встаю и почти бегом поднимаюсь по лестнице. Закрываю за собой дверь. Мне больно. Мне страшно. Нужно придумать план. Найти подходящее время и сбежать из этого проклятого дома как можно скорее. Иначе… Я не выдержу. Так муж не узнает о наших отношениях. Никогда.

Не нахожу себе места. Меня убивает страх. Я боюсь, что Цербер от накативших эмоций пойдет и всё расскажет Грише. Почувствует себя раздавленным. Преданным. Он не знает, насколько опасен мой муж. Неосознанно подвергнет свою жизнь опасности. Смерти ему не избежать!

До вечера Гриша не приходит. Немного расслабляюсь. Чувствую себя так противно… Словами не описать. Дверь резко распахивается, и я вижу перед собой Цербера. Он закрывает ее за собой, тяжелыми шагами направляется в мою сторону. Я стою как вкопанная. Замороженная.

— Это правда? — говорит грубо. — Ангелина! ЭТО. ПРАВДА?!

— Да, — шепчу. — Да.

— От него? — он сжимает мои плечи.

— Да, — вру.

— Су-у-у-ка! — встряхивает меня за плечи. Голова кружится, а в глазах моментально темнеет. Цепляюсь за его руки и впиваюсь ногтями. — Да как ты могла?

— Отпусти! Это не твое дело! Ты знал, что я замужем! — еле выдавливаю из себя. Цербер отталкивает меня от себя. Смеется. — О-у-у-у… Теперь вот так? — смех нервный. Он еле сдерживает себя. Еще чуть-чуть — и задушит меня прямо тут. — Отлично! Теперь посмотрим, как ты всё это объяснишь своему любииимому мужу, Ангелина!

Цербер

Цербер не в себе. Его рвет на части от слов Ангелины. Беременна! Она, мать ее, беременна! От своего мужа! Су-у-ука!!!! Не понимает Цер, почему себя так чувствует. Раздавленным! Будто его растоптали на глазах у всех. Ведь она права! Она замужем, и у нее есть муж! Ее полное право забеременеть от него!

— А со мной ты зачем трахалась? — грубо произносит, готов задушить девушку. Она трясется. Молчит. Ее губы дрожат, и челюсть тоже. Сглатывает раз за разом, но, сука, молчит. Молчит! — Отвечай, Ангелина! — приказным тоном чуть ли не орет, устремляя взгляд на ее невинное, испуганное лицо.

Бьет кулаком в стену рядом с ее головой раз за разом, не чувствуя боли, пока там не появляются трещины, похожие на паутину.

— Ты усложняешь ситуацию. Психуешь без причин. Кем я была для тебя? Всего лишь какой-то шлюхой. Грязной женщиной. Сам же говорил. Разве нет, а? — шепчет, обнимая себя за плечи.

Да! Он говорил эти слова. Но, сука, не сейчас! Еще тогда, когда был зол как черт. Когда дал обещание своему другу, что отомстит. Но всё изменилось! Ангелина снова стала дорога Церберу. Так, что, только вырвав сердце из груди, сможет забыть ее. Круто засела ему в мозги, зараза. Она как змеиный яд. Как попадет в кровь, так всё. Жизнь словно останавливается. У Цербера не было настроения еще со вчерашнего дня. Мало того, неясно откуда приперлись журналисты, посмели сфоткать Ангелину. Как ее узнали — это вообще непонятно. Загадка. Так еще и этот мудак вернулся раньше времени. Будто почувствовал подвох и сразу же отказался от контракта. Приехал обратно, тварь. И Ангелина…

Чего она добивается? Почему отстраняется, когда Цербер душу наизнанку вывернуть готов? Да что, черт побери, с ней происходит? Она же таяла в его руках. Она, сука, вела себя так, будто нуждается в Цербере больше всего на свете. Так не ведут себя женщины, которым нужен только трах. Нет, это не про нее.

— Нет, твою мать! Нет! — сжимая подбородок девушки, он поднимает его вверх, дабы она смотрела ему в глаза. Но она снова зажмуривается. — На меня смотри! В глаза!

— Оставь меня в покое! Ты делаешь мне больно! — прошипела она, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину. Но он гора. Он скала. — Ты точно такой же!

Ангелина закусила губу. Последние слова она будто сказала неосознанно. Но что это значит? Какой это такой? Что имеет в виду?

— Как кто? — прохрипел Цербер, наклоняясь к ее лицу. — Говори, Ангелина! Я хочу знать всё. Что с тобой происходит? Расскажи мне. Я же говорил, что не враг тебе. Но ты упорно отталкиваешь меня. Отстраняешься. Почему?

— Ничего! — мотает она головой из стороны в сторону. — Ты не понимаешь. Я хочу спокойствия. Я хочу, чтобы ты жил! Хочу, чтобы был счастлив! Я замужем! Я. ЗАМУЖЕМ. Наши отношения — ошибка. Я просто… Просто…

Она не договаривает. Громко всхлипывает. Прижимаясь к стене сильнее, скользит по ней и оседает на пол. Плачет. Цербер совсем не любит истеричек. Но Ангелина… Это другое. У него сердце разрывается в клочья от бессилия. Она не говорит. Не открывается, что мучает Цербера.

— Ангелин, — присаживается на корточки напротив нее. — Скажи, ты любишь его?

Цербер замечает, как девушка замирает. Такое ощущение, будто не дышит.

— Уходи, — громко сглотнув, произносит она. — Уходи и больше не приходи. Умоляю.

Глубокий вздох и выдох. Цербер сжимает руки в кулаки. Прикрывает на секунду глаза, а потом произносит осипшим голосом:

— У тебя есть несколько часов, Ангелина. Я буду сидеть до самого утра на кухне и ждать тебя. Там постоянно пусто. Либо ты мне расскажешь всё, что с тобой происходит. Либо… Ты не придешь, а я… Хорошо. Будет тебе конец. Нам конец.

Это его последние слова. Он уходит, зная, что Григорий работает у себя в кабинете. Но Церберу нужно присоединиться к нему. Отвлечь. Кое-что разузнать, а потом рассказать…

— Работаем? — без стука заходит в кабинет. Садится в кресло и откидывается на его спинку. — Почему не подписал контракт? Что-то было не так? Вроде… Выгодно.

— Не знаю. Мне не понравились те мужики. Да, был какой-то подвох, но я не засек, какой именно.