Из разведотдела Люфтваффе прислали информацию о передвижении неприятеля по нейтральной полосе, что могло означать (а могло и не означать) подготовку территории для перегруппировки и слияния частей.

Имелась также искаженная радиограмма, перехваченная благодаря ненадежной шифровке, в которой какая-то индийская дивизия (номер не удалось разобрать) затребовала срочное разъяснение каких-то утренних, по всей видимости, приказов, связанных с выбором времени для какой-то бомбардировки. Насколько фон Меллентин уже изучил британцев, усиленная бомбардировка у них всегда предшествовала атаке.

Итак, начала вырисовываться связная картина.

Фон Меллентин проверил, какие сведения поступают относительно 32-й танковой бригады, и обнаружил, что они как раз были недавно замечены у кряжа Райджел — в районе, который прекрасно годился для атаки на Сидра.

Задача невероятно трудная даже для начальника разведотдела: спрогнозировать действия врага на основе недостаточной информации. Фон Меллентин еще раз сравнил все сведения, прислушался к собственному внутреннему голосу и решил рискнуть.

Делать нечего, придется поставить на Сфинкса.

В 18.30 он взял свой новый отчет и отправился в передвижной командный пункт. Там находились Роммель, полковник Байерляйн и Кессельринг. Они склонились над большим походным столом и изучали карту. Рядом сидел лейтенант, готовый делать записи.

Роммель снял фуражку. Его крупная лысеющая голова казалась слишком большой для маленького тела. Он выглядел усталым и похудевшим. Фон Меллентин знал, что генерал страдает болями в желудке и иногда ничего не ест целыми днями. Бывшее когда-то пухлым лицо осунулось, а оттопыренные уши, казалось, стали крупнее. И все же его блестящие темные глаза светились энтузиазмом и предвкушением победы.

Фон Меллентин щелкнул каблуками и изложил содержание доклада, иллюстрируя свои умозаключения с помощью карты. Когда он закончил, Кессельринг первым делом осведомился:

— Так вы говорите, все это основано на шпионском донесении?

— Не совсем так, фельдмаршал, — твердо возразил фон Меллентин. — Доклад основан на фактах, подтверждающих сведения агента.

— Вы способны найти подтверждения для чего угодно, — сказал Кессельринг.

Краем глаза фон Меллентин увидел, что Роммель начинает кипеть от злости.

— Мы не можем планировать наши операции по указке какого-то сомнительного шпиона.

— А я склонен верить тому, что говорится в докладе агента, — тут же заявил Роммель.

Фон Меллентин молча наблюдал за двумя военными. Оба находились в странном отношении к власти — особенно странном для армии, где обычно тщательно соблюдается иерархия. Кессельринг был главнокомандующим Южной группой войск и по званию стоял выше Роммеля, но по какой-то необъяснимой причуде Гитлера Роммель не подчинялся Кессельрингу. У них обоих были свои покровители в Берлине — Кессельринг, человек Люфтваффе, ходил в любимцах у Геринга, зато Роммель обладал такой прекрасной репутацией, что пользовался симпатией и поддержкой Геббельса. Кессельринг был популярен среди итальянцев, в то время как Роммель умудрялся постоянно оскорблять их. В общем, Кессельринг обладал большей властью, поскольку, будучи фельдмаршалом, имел прямой доступ к Гитлеру, тогда как Роммелю приходилось обращаться к тому через посредничество Йодля; с другой стороны, свою козырную карту Кессельринг не мог разыгрывать слишком часто.

В результате двое командиров регулярно спорили до хрипоты; и хотя здесь, в пустыне, последнее слово чаще оставалось за Роммелем, фон Меллентину было доподлинно известно, что в каждое свое возвращение в Европу Кессельринг плетет интриги с целью избавиться от соперника.

Роммель повернулся к карте.

— Мы должны быть готовы к наступлению в двух направлениях. В первую очередь нужно принять во внимание более слабое северное направление. Кряж Сидра удерживается 21-й танковой дивизией, оснащенной противотанковыми орудиями. Вот здесь, прямо по траектории продвижения британцев, находится минное поле. Бронетанковые подразделения завлекут британцев на минное поле и уничтожат их противотанковым огнем. Если шпион прав и британцы направят в атаку только 70 единиц техники, 21-я бригада быстро с ними расправится и будет готова в тот же день выполнять новые задачи.

Он провел толстым указательным пальцем вниз по карте.

— Теперь что касается второго направления. Противник планирует направить свои основные силы на наш восточный фланг. Здесь расположены итальянские войска. Атаку будет производить Индийская дивизия. Зная их индийцев и зная наших итальянцев, я допускаю, что первые без труда прорвут оборону. Поэтому я приказываю принять особые меры на этом направлении. Во-первых, итальянцы контратакуют с запада. Во-вторых, бронетанковая дивизия, к этому времени освободившаяся на другом направлении, развернется и атакует с севера. В-третьих, сегодня же наши саперы расчистят проход на минном поле при Бир эль-Хармат, так чтобы 15-я бронетанковая дивизия могла, развернувшись на юг, пройти через поле и атаковать англичан с тыла.

Фон Меллентин внимательно слушал и кивал в знак одобрения. Этот план типичен для Роммеля: быстрая передислокация сил увеличивает эффективность ударов, тактика окружения позволяет неожиданно и мощно атаковать противника там, где он этого меньше всего ожидает. Если план сработает, наступающие силы союзников будут окружены, отрезаны и уничтожены.

Если все пойдет как надо.

Если шпион прав.

Кессельринг невозмутимо произнес:

— Я думаю, вы совершаете серьезную ошибку.

— Думайте, как вам угодно. Это ваше право, — спокойно ответил Роммель.

Один фон Меллентин с трудом сохранял спокойствие. Если дело обернется плохо, в Берлине быстро узнают о беспочвенном доверии Роммеля к неподтвержденным разведданным; все шишки посыплются на фон Меллентина за предоставление таких сведений. Подчиненных, которые его подводили, Роммель не щадил.

Генерал-полковник взглянул на лейтенанта, делающего записи.

— Таковы мои приказания на завтра.

Он вызывающе посмотрел на Кессельринга.

Фон Меллентин засунул руки в карманы и скрестил пальцы.

Фон Меллентин надолго запомнил тот момент, когда шестнадцать дней спустя они с Роммелем наблюдали за рассветом в Тобруке.

Они стояли рядом на крутом склоне к северо-востоку от Эль-Адема, дожидаясь начала сражения. Роммель был в темных защитных очках, которые он отобрал у взятого в плен генерала О’Коннора. Эти очки когда-то служили тому чем-то вроде фирменного знака. Генерал-полковник находился в отличной форме: глаза его сверкали, он был оживлен и уверен в себе. Иногда фон Меллентину казалось, что, если тщательно вслушаться в тишину, пока Роммель пронизывает взглядом местность, можно услышать, как тикают его мозги.

— Шпион прав, — сказал фон Меллентин.

— Я как раз думал об этом, — улыбнулся Роммель.