Чарли медленно шел по проходу.

— И что вы намерены делать? — негромко спросил он. — Расстрелять его при всем честном народе? Вызвать на дуэль? Или вы собираетесь поджечь его дом, когда он будет спать? — Он подошел к кафедре и укоризненно взглянул на Амоса. — Моя работа заключается в том, чтобы напомнить вам: перед законом все равны. И Сент-Брайд, и каждый из вас.

— Правда на нашей стороне! — выкрикнули из толпы. — Речь идет о невинных детях!

Какая-то женщина в деловом костюме вскочила с места.

— Мы с мужем переехали в Сейлем-Фоллз из-за детей. Мы переехали из Бостона сюда, потому что тут не совершается преступлений. Потому что здесь нашей семье ничего не угрожает. Потому что здесь мы можем не запирать двери. — Она обвела всех взглядом. — Какой был смысл переезжать, если мы не в состоянии сделать так, чтобы все оставалось по-прежнему?

— Прошу прощения. — Все взгляды устремились налево, где на церковной скамье удобно устроился Джордан Макфи. — Я тоже недавно переехал сюда, чтобы убежать от всего, что вы назвали. У меня сын — сверстник ваших дочерей, о которых вы так волнуетесь. — Он встал и вышел вперед. — Я поддерживаю инициативу мистера Дункана. А что? Трудно даже перечислить все преступления, которых можно было бы избежать, если забавить угрозу еще в зародыше.

Амос натянуто улыбнулся. Он не был знаком с Макфи. Тем не менее, если человек желает выступить на его стороне, он не станет отказываться от поддержки.

Джордан поднялся на возвышение и встал рядом с Амосом.

— Знаете, что мы должны с ним сделать? Линчевать. Образно выражаясь или буквально — все равно. Линчевать, чего бы это ни стоило, верно?

Раздались возгласы одобрения, гул продолжал нарастать, как волна.

— Только одно условие. Если мы хотим быть справедливыми, то будем последовательны до конца — нам необходимо внести в свою жизнь некоторые изменения. Например, у кого из присутствующих есть дети? — Руки взметнулись вверх, словно трава. — Что ж, я бы посоветовал вам прийти домой и отшлепать или посадить их под замок — как вы там обычно наказываете детей? Но имейте в виду, это не потому, что ваши чада провинились… а потому, что они могут провиниться в будущем. — Джордан широко улыбнулся. — Коли на то пошло, почему бы вам, Чарли, не надеть наручники на каждого, например, пятого из присутствующих здесь? Ведь рано или поздно, но они могут попасть в неприятности. Или проверить по компьютерной базе данных номерные знаки в городе и выписать наобум штрафы — в конце концов, кто-нибудь когда-нибудь да превысит скорость.

— Мистер Макфи, — раздраженно бросил Амос, — мне кажется, мы поняли вашу точку зрения.

Джордан настолько стремительно повернулся к Амосу, который был значительно выше его, что тот отпрянул.

— Я даже еще не начинал, приятель, — негромко ответил он. — Нельзя осудить человека за то, чего он не совершал. На этих постулатах зиждется законодательная система в нашей стране. И ни одному городку в штате Нью-Хэмпшир не дано право решать иначе.

Глаза Амоса светились недобрым огнем.

— Я не буду стоять в стороне и смотреть, как страдает мой город.

— Это не ваш город.

Однако он, как и все присутствующие, знал, что это не так.

Джордан прошел мимо Дункана, Чарли Сакстона и еще трехсот разозленных горожан. В задних рядах он остановился.

— Люди меняются, — негромко заметил он. — Но только если им дают шанс это сделать.

Джиллиан сидела на кровати, скрестив ноги, в одном халате. Волосы были еще мокрыми после душа. Она установила самодельный алтарь и принялась размышлять над тем, что узнала за этот день.

Сегодня по школе поползли слухи: посудомойщик из «Приятного аппетита!» изнасиловал несовершеннолетнюю в городе, где жил раньше. Именно это обсуждал ее отец со своими друзьями, именно поэтому ей запретили выходить из дома после заката. Джилли подумала о Джеке Сент-Брайде, о светлых волосах, падающих ему на глаза, и по спине пробежал холодок. Как будто он всегда будет вселять в нее страх.

Джилли засмеялась, подумав, как жители города суетятся, словно мыши перед бурей, цепляясь за островки безопасности, чтобы пережить этот критический момент. Они все считали, что Джек Сент-Брайд — воплощение зла для Сейлем-Фоллз. Единоличное воплощение, но все же зла. Возможно, Джек явился спичкой, от которой вспыхнула солома, но возлагать вину только на его плечи было несправедливо.

И сейчас больше всего ему нужен… друг.

Джиллиан развязала халат, зажгла фитилек свечи.

— Создай заклинание от моего имени, сотки его из языков огня. Никто не сможет причинить ему вред или изувечить. Услышь мои слова и сделай то же самое.

Ей стало так тепло, словно огонь пылал внутри нее. Джилли закрыла глаза, погладила ладонями живот, обхватила руками грудь, представляя, что ее касаются руки Джека Сент-Брайда.

— Джилли!

Раздался отрывистый стук, и дверь открылась.

В спальню вошел отец. Джиллиан запахнула халат и крепко сжала воротник у горла. Амос сел на край кровати, всего в паре сантиметров от дочери. Джиллиан с трудом удалось не пошевелиться, когда его рука коснулась копны ее влажных волос, словно давая благословение.

— Ты опять с этими свечами. Однажды ты сожжешь дом. — Его рука соскользнула на плечо дочери. — Ты уже слышала, верно?

— Да.

Он едва сдерживался.

— Я не переживу, если с тобой что-то случится.

— Я знаю, папа.

— Я тебя уберегу.

Джилли протянула руку, и ее пальцы переплелись с пальцами отца. Так они сидели несколько минут, загипнотизированные танцующим пламенем свечи. Потом Амос встал.

— Спокойной ночи.

Джиллиан поспешно выдохнула:

— Спокойной ночи.

Дверь, негромко щелкнув, закрылась за ним. Джиллиан снова представила, как внутри полыхает огонь. Потом подняла ногу и оглядела ступню. Порезы, которые она сделала на прошлой неделе, еще не зажили — тонкий завиток на дуге, напоминающей эф скрипки. На второй ноге еще один порез. Она полезла в карман халата за перочинным ножиком и провела им по заживающей царапине, чтобы рана вновь открылась. Хлынула кровь, и Джилли задохнулась от боли и красоты.

Она обрезала собственные крылья: теперь невозможно покинуть дом, потому что каждый шаг будет причинять ей боль. Она клеймила себя. Но когда резала ноги, то думала о том, насколько проще иметь шрам в том месте, где любой может его увидеть.

В актовом зале старшей школы Сейлем-Фоллз на экране вспыхнуло изображение: истинная американка, пышущая здоровьем девочка-подросток держит за руку такого же совершенного блондина-подростка. На их ногах красными буквами напечатано: «ДОПУСТИМО». Щелкнул проектор слайдов, на экране возникла эта же девочка, но на этот раз грязный старик положил свои ручищи ей на ягодицы. «НЕДОПУСТИМО».