Этот вечер в свете мыслей Тома о соотечественниках и возможном участии в случившемся Антонио, был для юного ирландца очень непростым, но он выдержал, правда, когда, попрощавшись, вышел из машины и вошел в подъезд, едва не сполз по стене. Он чувствовал себя опустошенным.

К тому же, на прощание Тони сначала долго целовал его руки, потом шептал комплименты на ухо и целовал за ухом, а потом успел сорвать поцелуй и с губ. Том отшатнулся, но справился с волнением и выдал его за смущение.

– Мм… мы не должны… – прошептал он, помня, что это должно было только пойти на пользу. – Доброй ночи, Тони…

– Приятных снов, Том, – Давид все же отпустил его, абсолютно уверенный, что продолжение наступит очень скоро.

– Привет, – тихо поздоровался Энди, когда Том поднялся на свой этаж.

Том едва не получил сердечный приступ, когда тот выступил из тени.

– Твою ж мать, – выдохнул он, держась за сердце. – Что ты тут делаешь?

– Тебя жду, – хмыкнул Энди и осветил свою лицо зажигалкой, прикуривая сигарету. – Все в порядке?

– Более или менее. Рад тебя видеть, – признался он. – Заходи, – он открыл дверь и пригласил его в квартиру, чтобы не говорить на лестнице.

Энди шагнул следом за ним и запер дверь.

– Как… кхм, успехи с Давидом? – спросил он.

От Тома давно не было никаких новостей, и Энди счел это достойным поводом для визита.

– Сегодня он устроил мне романтическое свидание, в честь дня Святого Валентина, – сказал Том, раздеваясь и ставя чайник. – Это было то еще испытание… Кстати, слышал про перестрелку?

– Слышал, – Энди воспользовался возможностью сменить тему, чтобы не скрипеть зубами. – Каморра устроила самую настоящую казнь… – он прикусил себе язык, чуть не сказав про ирландцев. – А ты что знаешь?

– Только то, что они были ирландцы… – ответил Том, вздохнув. – Тони сказал об этом за ужином.

– Значит, ты знаешь… – вздохнул Энди и погладил его по руке. – Мне жаль. Мы… отомстим им за все!

– Подожди, ты намекаешь, что это дело рук Тони? – дошло до него, и он уставился на Энди.

– Да, я же сказал, что это дело рук каморры, – кивнул Энди. – Конечно, непосредственно он в этом не участвовал, но…

– Я не знаю, что такое каморра, – ответил Том. – Не мог бы ты пояснить?

– Это неаполитанская мафия, – вздохнул Энди. – Мы, что называется, по разные стороны баррикад.

– А ты… ты тогда к какой мафии относишься? – уточнил Том, заваривая чай.

– Сеньор Мазари родом с Сицилии, – ответил Энди, полагая, что этого достаточно, чтобы ответить на вопрос Тома.

– Надеюсь, ему ирландцы нигде не насолили? – невесело усмехнулся Том, поставив на стол чашки с чаем.

– Так или иначе, прежде чем палить, все можно обсудить, – Пусть такая позиция была для Энди чем-то почти новым, но появление в его жизни Тома заставило пересмотреть некоторые жизненные постулаты.

– Странно, что он при этом не распространят свою нелюбовь к ирландцам на меня… – задумался Том о Давиде. – Или просто оставляет на десерт?

У Энди сжались губы, желваки заходили по лицу.

– Не думал, что скажу это, но искренне надеюсь, что на тебя у него иные планы.

– В смысле? – спросил Том, посмотрев на него. – Что ты имеешь в виду?

– Томми, Давид пытался тебя… поцеловать? – уточнил он, буквально выдавив из себя это слово.

– Да, – честно ответил Том. – Сегодня. И не один раз.

И Энди, наконец, осознал, что ревнует. А ещё пообещал себе, что убьёт Давида собственными руками.

– Он захочет большего, – глухо ответил он, сжимая чашку так, что она рисковала треснуть.

– Я знаю, – ответил Том. Дураком он не был, он знал, к чему ведут все заигрывания Давида.

– Ты готов к этому? – Энди поборол желание начать уговаривать Тома, что ему это не надо, он не обязан, и тому подобное.

– Я думаю, к этому невозможно быть полностью готовым до самого момента… но я понимаю, что иначе не получится, – честно ответил Том, опустив взгляд в чашку.

– Томми, я хочу, чтобы ты знал – для нас… для меня это очень много значит, – Энди коснулся его руки, а потом бережно отвёл медные пряди с его лба.

– Поэтому я и согласился, – ответил Том, отмечая, что от прикосновения Энди не хочется увернуться.

– Из-за меня? – уточнил Энди, не спеша отнимать руку от его лица, сбежал кончиками пальцев к линии подбородка и очертил ушную раковину.

Том кивнул.

– Из-за тебя. Наверное, это глупо звучит…– смутился он.

– Вовсе нет, не глупо. Мне приятно это слышать, – Энди слегка потянул его за подбородок, чтобы Том поднял к нему лицо.

Они оказались близко друг к другу, так что Том видел, что глаза у Энди темно-карие, а не чёрные, как казалось.

– От тебя пахнет кофе и сигаретами, я и забыл, как мне нравится этот запах.

– Ты не говорил, что тебе нравится этот запах, – Энди легонько перебрал пальцами по шее Тома, обнимая его, и, качнувшись навстречу, коснулся его губ.

Том прикрыл глаза, ощутив его тёплые губы, но не отстранился, а наоборот подался вперёд, хотя это было не удобно делать через столешницу. Он ощутил не только запах, но и вкус кофе и сигарет.

Поначалу поцелуй был лёгким, Энди мягко зарылся пальцами в густые медные локоны, но постепенно он углубил ласку, раздвинув губы Тома.

Том не был уверен в том, что он делает. Но этот поцелуй ему нравился куда больше назойливых попыток Тони. Он позволил Энди вести, ощутил его язык в своем рту, а потом понял, что это уже было. Он отстранился, замерев.

– У меня ужасное чувство дежавю…

Когда поцелуй прервался, Энди решил, что Том хочет это прекратить, но, услышав причину, рассмеялся.

– Не удивительно, – он понял, что не имеет смысла что-то скрывать. – Рождественским вечером, когда я привёл тебя домой, ты меня поцеловал.

– Что? – Том сначала ушам своим не поверил и уставился на Энди. – Когда? Почему ты мне не сказал?

– В Рождественский вечер, – повторил Энди, позволив себе отвлечься от тягостных мыслей. – Не хотел смущать тебя.

– Я… как-то объяснил свой поступок? – спросил Том.

– Да нет, ты был не в том состоянии, – покачал головой Энди и добавил. – Чтобы ты знал – я не против!

– То есть? – Том смутился еще сильнее. – Ты предпочитаешь парней? Это же незаконно…

– Томми, я тебя только что поцеловал, – развеселился Энди. – Разве из этого не следует, что я предпочитаю парней? А что касается закона, думаю, это наименьшее, за что с меня могут спросить.

– Я… я просто не знаю, – Том вдруг сам не понял почему, но