На партийном собрании в самом начале карьеры, где обсуждали заявление его первой жены, делать этого он еще не умел — краснел и бледнел, когда товарищи требовали от него подробностей личной жизни. После поездки в сочинский санаторий жена заподозрила в измене. Потому что он перестал исполнять супружеский долг. Почему он потерял интерес к вечно неухоженной и непомерно располневшей женщине в халате и войлочных тапочках, недовольной и ворчливой, партбюро не интересовало: «Коммунист обязан чтить моральный кодекс. Никаких курортных романов!»

Готовясь в библиотеке к очередной политинформации, которую ему в наказание поручили вести, Шведов наткнулся на любопытную книжонку. Выпущенная в 1791 году при Екатерине II, книга содержала главу о «Супружеском союзе». В ней говорилось, что муж в семье есть глава. Жена должна мужа почитать и бояться, быть ему подчинена. А мужу надлежит о пропитании стараться.

Разве он не старается? И дети обуты, сыты, и жена в благоденствии целыми днями пребывает, с соседками лясы точит. Так мало ей этого показалось! Можно сказать, руку на мужа подняла, коль жаловаться решила. Ведь в книжке, которую еще наши прадеды читали, черным по белому написано, если что — развод!

А ведь партийцы что придумали? Если разведешься, никакого тебе карьерного роста. Нет роста, значит, нечего есть. И это без шуток! Кусок хлеба тебе, конечно, достанется, а вот с маслом начнутся временные трудности!

«Хорошие до революции были времена! — размечтался Шведов. — Ни тебе партбюро, ни партсобраний!» А на Востоке с бабами всегда был полный порядок: гаремы, многоженство. У библейского царя Соломона было четыреста жен и в придачу шестьсот любовниц! Конечно, Шведову столько не нужно. С ними с ума сойдешь. А вот одну любовницу, как, к примеру, у филиппинцев! Приятель на флоте в загранку ходил, рассказывал: у филиппинских мужиков полный порядок! Там помимо жены можно иметь официальную любовницу — керида называется. И жены смотрят на это вполне спокойно. Ну, конечно, они с керидами не дружат, но знают их в лицо.

Если бы его растрепа хоть одним глазом увидела ту, что соблазнила его в сочинском санатории!

Златовласка набросилась на статного москвича в первый же танцевальный вечер и, затащив в постель, показала такое, о чем в семье преданного партийца слыхом не слыхивали! А потом… пошло-поехало!

Жаркая ночь со златовлаской навела его на мысль о другой жизни.

С такой жизнью он познакомился ближе, поднимаясь все выше и выше по карьерной лестнице. Выезды за город с комсомолками, бассейнами, банями, парилками, чешским пивом, астраханской воблой и сухой микояновской колбасой из памяти не выкинешь.

Запомнилось, как однажды в ряды великовозрастных комсомолок шестнадцатилетка затесалась. Кругленькая такая, вся в ямочках, на шалости взрослых подружек поначалу взирала с застенчивой улыбкой. Приглянулся ей Шведов, чувствовал, что глаз на него положила. Только скромненькой оказалась. Первый раз, видно, в таких «слетах» участвовала. А девки-комсомолки, все разбитные, не просто глазки строят. Вцепятся мертвой хваткой, как коршун в добычу, и в койку тащат.

Накувыркался он с одной, с другой, а потом и с двумя одновременно, водки экспортной напотчевался и еле дополз до своего номера. Ну, думал, наконец-то баиньки! А тут, как назло, толстушка малолетняя раскочегарилась. Темной ночью по коридорам гостиницы проползла и стучит к нему в номер, тихонечко: тук-тук! Шведов даже не пошевелился. Со сна решил, опять те же самые ненасытные бабы одолевают. Но она, выждав под дверьми пару минут, вновь за свое: тук-тук! Догадался, что-то не так, пошел открывать. А там толстушечка стоит, в темноте глаза лупит. Пришлось впустить.

Однако после опытных комсомолок и обильных возлияний Шведов до того устал, что поделать с собой ничего не мог. Лежит он рядом с пышечкой, молоденькой, сладенькой, а сам как бревно. Она и так, и сяк к нему ластится, ничего понять не может. Промучился он всю ночь, никак! Вышла девочка от него под утро несолоно хлебавши.

Впервые пришла тогда мысль о возрасте: время летит, он старше становится, а личная жизнь так и остается неустроенной. Не вечно же ему по чужим бабам таскаться!

Жена, к счастью, смирившись, больше не возникала. Радовалась, что Шведов пустился в карьерный рост, подобрел.

Однако когда в начале девяностых партия рухнула без сопротивления и все стало можно, первым делом он ушел от жены. О любви между ними уже не могло быть и речи. Более того, не сохранилось даже капельки приязни. Дети выросли и обзавелись своими семьями. «Свобода!» — вздохнул Шведов. Теперь он мог выбирать. Благо опыта в сексуальной жизни поднабрался. Обученный комсомолками, сейчас он мог и силы свои рассчитать, и показать все, что умел, длинноногим фотомоделям, красавицам конкурсанткам, толпами ринувшимся в Москву в поисках спонсоров.

— Я тут, — помахал он тугим кошельком призерше конкурса «Мисс Краса — русская коса».

Красавица перекинула свою длинную косу через плечо, улыбнулась ему простоватой улыбкой провинциалки, показывая ряд блестящих зубов, ставших впоследствии челюстями акулы, и пошла под венец.

«Мисс Краса» оказалась зловредной штучкой, не чета бывшей его супруге. Ее аппетит меньше всего имел сексуальную направленность. Она желала того, чего желают, по ее мнению, настоящие женщины. Не раз он еще припомнит свою непритязательную супругу, у которой фантазии хватало только что на духи «Красная Москва», каракулевую шапочку и кримпленовое платье.

«Краса» требовала норку, шиншиллу, бриллианты. Черное море она считала грязной лужей, а автомобиль «Волга» тарантасом. Это подстегивало Шведова к более широкому шагу по служебной лестнице. Она приучила его к регулярным выездам на отдых за рубеж, от чего его кожа не бледнела даже в самые лютые московские морозы, к постоянным тренингам в спортзале, от чего мышцы стали выпуклыми, а тело приобрело чемпионские формы.

— Хочу, чтоб все подруги завидовали, — заставляя его до одури крутить педали домашнего тренажера, верещала она.

И Шведов молодел не по дням, а по часам, прибавляя не только в здоровье, но и в статусе публичного человека, а вместе с этим и в благосостоянии. Вот уже и в самые узкие круги стал вхож малоизвестный раньше функционер Шведов, и доходы его подставных фирм исчислялись не тысячами, а сотнями тысяч зеленых. Жить бы да не тужить, так нет! Отняла счастье у «красы» коварная подруга. Не то чтобы красивее и моложе оказалась Лариса Скобцева, нет! Ласковее, сексуальнее, загадочнее представилась она Шведову. А от «красы», для которой, как в сказке о рыбаке и рыбке, все мало да мало и муж дурачина, откупился легко! Благо времена наступили такие, что материальное положение позволяло.

В отличие от немудрой предшественницы Лариса только и делала, что восхищалась Шведовым.

— Ты у меня самый красивый, — не уставала повторять она, — умный, богатый, я тебя обожаю и всегда хочу.

Она подставляла свое сочное тело для ласк и страстно шептала ему слова любви.

И он верил. Верил соблазнительной, красивой подруге, которая смогла с неистовой силой вновь зажечь в нем огонь страсти. А когда у человека в личной жизни все ладится, то и дышится легко, и по общественной лестнице взбежать нетрудно. Вот Шведов и до депутатского кресла добрался.