Маг остановился на краю черного бассейна, наполненного густой жидкостью, которая издавала странный запах, наполнявший все подземелье. Эрлтон сбросил с себя сапоги и одежду и с наслаждением погрузился в тепло. Macки он не снял и теперь. Блаженствуя в маслянистой жидкости, он жадно вдыхал ее запах и слегка шевелил пальцами, проверяя, как слушается его высохшее, худое тело.

Сначала он погрузился в размышления о том, что собирается делать дальше. С каждым днем, да что там — с каждым часом — его план, тщательно лелеемый им в течение долгих лет, наконец обретал реальные черты. Орден стал мощной организацией, которая крепко держала в своих руках власть не только на Бангалорских островах, но постепенно распространяла влияние на варварские государства Ходевенского континента.

О существовании Ордена знали немногие, но и они не подозревали о его истинных целях и предназначении. Огромное множество людей во всем мире преданно служили Эрлтону, даже не догадываясь о том, что где-то есть такой человек; цепочки, ведущие к нему, все росли, но лишь двенадцать членов магистериума догадывались о происходящем. Все нити находились в руках одного-единственного человека, и он мог по праву этим гордиться. Не год, не два и даже не десятилетие ушло на то, чтобы выстроить эту систему, чтобы сплести сеть. Не четверть века и не половина его потребовалась, чтобы посеять, а затем взрастить в умах мысль о том, что можно и нужно добиваться власти и могущества. И что самый лакомый кусок во всем Лунггаре — это Великий Роан, вотчина ненавистных Агилольфингов.

Эрлтон никогда не бывал в империи, никогда не появлялся при дворе, но тех, с кем боролся, представлял себе так ясно, словно провел с ними всю свою жизнь. Перед мысленным взором его мелькали лица.

Вот сухонький старец с благородными сединами и тщательно ухоженной длинной бородой. У него блеклые голубые глаза и пергаментная кожа, почти такая же высохшая, как и у самого Эрлтона. Он сидит за столом, заваленным бумагами, и царапает что-то пером в огромном фолианте, переплетенном в телячью кожу. Далмеллин.

Вот изысканный вельможа, еще не старый, с резкими чертами лица и пронзительным взглядом темных глаз. У него длинные каштановые волосы, выступающие скулы и тонкогубый рот с мелкими, острыми зубами. Он легко двигается, словно постоянно танцует, и никогда не расстается со своим мечом. Его слава фехтовальщика гремит по всему континенту. Локлан Лэрдский — министр обороны империи.

Маленький горбун с рельефными мускулами, которые не спрятать ни под какой одеждой. Калека с прекрасным лицом — один из умнейших и образованнейших людей Роана. Аббон, князь Даджарра, прозванный Сгорбленным.

Видел он и герцога Гуммера, наместника Ашкелона, и Аббона Флерийского — ученого и мага, одного из самых опасных своих противников. И одноглазого рыжего хитреца Сиварда Ру, начальника Тайной службы, с которым у него давно были свои счеты.

Но всего яснее Эрлтон представлял себе троих: двух великанов — Теобальда и Аластера, — могучих, как горы, закованных в черные с прозеленью доспехи, похожих друг на друга, словно братья, с их изысканной и редкой красотой. И вместе с ними высокого и стройного молодого человека, чье лицо сейчас светилось неподдельным счастьем — императора.

Что касается этих врагов, то Эрлтон отдавал себе отчет в том, насколько они опасны и как трудно с ними бороться. Однако его преимущество заключалось в том, что они пока не знали о его существовании. Теперь все решало только время, которое было необходимо ему, чтобы набраться сил, чтобы достичь той степени могущества, которая станет гарантией его непременной победы.

Эрлтон ненавидел Ортона Агилольфинга. Но это не значило, что он непременно должен уничтожить его. Звезды благоприятствуют врагам императора. Но ненависть человека в серебряной маске была больше и сильнее обычной, заурядной ненависти к врагу. Любой Агилольфинг был его желанной жертвой. Он пытался свести счеты с империей когда-то, он попытается и сейчас, а если не выйдет, не оставит своих попыток и потом.

Однажды он сумеет одолеть проклятых потомков Брагана.

Он действовал с холодной расчетливостью, сознавая, что в случае неудачи ему нужно отвести от себя все подозрения. Даже те, кто знал о его существовании, не должны иметь ни малейших доказательств его причастности к событиям в Великом Роане. И он не должен терять голову именно теперь, когда победа так близка, так возможна. Эрлтон хорошо помнил, что в последнюю секунду все может перемениться — это знают все отчаянные игроки. Выиграть можно и безо всяких шансов на успех; проиграть можно с любыми козырями.

Холодный расчет, терпение, которое недаром называют обратной стороной стремительности, — и он добьется своего.

Сивард подослал в Орден своего человека. Эрлтону ничего не стоило обнаружить среди своих людей того, чьи мысли не соответствовали общему настроению. Ни восторга, ни трепета, ни страха, ни жажды власти — а святые никогда не попадали по доброй воле в братство Черной Змеи. Достаточно было приглядеться к этому странному человеку, чтобы определить, что он что-то высматривает и разузнает. Естественно, это стоило шпиону жизни. Его голову Эрлтон любезно приказал отослать Сиварду, чтобы тот не сомневался в судьбе, постигшей его соглядатая. Это было сделано в порыве ненависти, но теперь магистр думал, что немного поторопился. Только не в его характере было сожалеть о том, чего уже не вернешь. Он просто прикидывал, каков будет следующий ход Сиварда и как на него стоит ответить.

Родись Эрлтон в другое время и в другой стране, он непременно стал бы полководцем. Ему нравилось покорять и завоевывать — и делать это без потерь, красиво и изысканно. Он не признавал победу победой, если она была добыта с натугой, на последнем дыхании, ценой немыслимых потерь. Ему хотелось несомненного превосходства. То, что он сейчас предпринял, должно было сильно укрепить его позиции. Правда, какое-то время Эрлтон был вынужден просто ждать результата. Но он умел ждать и умел терпеть — в прошлом у него было достаточно времени, чтобы овладеть этим сложнейшим из всех искусств.

Он закрыл глаза и погрузился в дремоту.

Эрлтону чудился океан: его песчаное дно, покрытое раковинами и мелкими камнями, усеянное обломками судов, поросших водорослями. Он чувствовал, как ходят по нему раки-отшельники и крохотные крабы, как снуют в придонном слое мелкие рыбешки. Он ощущал ток холодной воды, перемещение ее слоев, когда наверху бушует шторм. Он видел скользких прозрачных медуз и свирепых подводных хищников, а еще — огромные черные тени, бесшумно скользившие мимо, куда-то в бездну, наполняя его разум невероятным ужасом. Это был его вечный кошмар, и он не знал, куда от него деться.

Тощее, изможденное тело, из которого неведомая сила выпила всю влагу, отчаянно требовало новых жизненных сил и энергии. Эрлтон надеялся на то, что со временем он решит эту проблему, но сейчас ему был известен единственный способ оставаться в живых. Способ этот был неприятен своей ненадежностью и трудоемкостью; он напоминал о тех, кого сам магистр презирал всей душой, — жалких деревенских знахарях и колдунах, которым недоступны истинные знания и могущество. Его унижало, что он, Эрлтон, глава Ордена Черной Змеи, вынужден пользоваться столь варварскими средствами, лишенными элегантности и изящества, вызванными очевидным бессилием того, кто поступает подобным образом. Но он не имел права прибегнуть к помощи иных сил, всколыхнуть пространство и тем привлечь к себе внимание своих врагов, да и не хотел пользоваться запретной магией.