— Сильнее судьба, — ответила она.

— Верно. И ты желаешь склониться перед судьбой, какую бы участь она тебе ни приготовила?

— Нет, не желаю, но мне придется это сделать.

— Тогда я задам тебе очень важный вопрос. Готова ли ты к нему?

Вот оно…

— Задавай, — сказала Лисандра.

— Желаешь ли ты, чтобы этот мир остался существовать, или ты хочешь, чтобы он сгорел? Подумай и ответь. От твоего ответа зависит судьба этого мира.

Не стоило даже и думать. Ответ был более чем очевиден.

Вампирша открыла рот для того, чтобы его произнести… и не сделала этого. Ей вдруг в голову пришло некое соображение, у нее появилась некая мысль.

— Отвечай, — потребовал бог.

Она молчала. Она знала, что огорчать его нельзя, что все его желания должны быть выполнены беспрекословно. Еще бы, ведь сейчас он буквально излучал любовь к себе. И что могло с ней сравниться, что могло противостоять этой любви, что могло ее заставить ослушаться? Разве что…

— Говори! — приказал бог. — Ты должна мне сейчас дать ответ. Желаешь ли ты гибели этого мира?

Отмалчиваться больше не имело никакого смысла. И тогда Лисандра сказала:

— Я хочу, чтобы сожжение этого мира отменили. Я хочу, чтобы он существовал и дальше.

14

Повозка, сделанная из половинки гигантского ореха, остановилась перед воротами на перемычку с соседним миром. Один из двух охранников-дэвов вразвалочку подошел к повозке и спросил у толстого, небритого возчика:

— Ага, значит, покидаешь этот мир?

— Покидаю, — подтвердил возчик.

— И как торговалось?

— Отвратительно. Все, что отдал, куплено в долг. Никто не дает наличности. И вообще странный у вас мир. То кровь с неба льется, то всякие насекомые сыплются.

— Но ведь это прошло? — спросил дэв.

— Да, сегодня ничего подобного уже не было. И все-таки…

— Ты мне зубы не заговаривай, — ласково улыбнулся блюститель порядка. — Торговал, и, значит, деньги у тебя есть.

Вместо ответа возчик тяжело вздохнул.

— Отвечай.

— Ну, допустим…

— А еще у тебя нет, готов поспорить, важной бумаги — формы номер 278 из личной канцелярии…

Лисандра взглянула на солнечную зверушку. Та как раз в данный момент широко зевнула и показала клыки, даже на фоне ее огненной пасти сиявшие нестерпимым светом.

Лисандра поежилась.

Амулет амулетом, но все-таки не слишком ли она расхрабрилась? Не стоит ей в дальнейшем повторять подобные подвиги.

Сын змеи кивнул на дэва, как раз в этот момент получавшего от возчика взятку, и сказал:

— Ничего в этом мире не меняется. Не так ли?

Ну, это можно было и не говорить.

— Сколько у меня времени? — спросила Лисандра. — Сколько у меня времени до того, как этот мир снова попытаются сжечь?

— Не могу определить, — сказал сын змеи. — Лет пять, а может, и несколько меньше. Или больше, если в нем что-то изменится.

— А в нем что-то может измениться?

— Может. Если за него возьмется Ангро-майнью. А он это сделает, если узнает, чем его бездействие может закончиться.

Улыбнувшись, Лисандра спросила:

— Как он может это узнать?

— Может быть, ему кто-то подскажет.

— Ты?

— Ни в коем случае. Давать советы могучим владыкам очень опасно, вредно для здоровья. Думаю, для этого найдется кто-то посторонний.

— Но такой совет будет дан?

— Почти наверняка, можешь не беспокоиться. Какое-то время в этом мире можно находиться, не думая о том, что он сгорит.

— Понятно.

— Это все, что ты хотела узнать?

— Возможно, — ответила Лисандра.

— В нашем божественном приключении временная пауза, такая передышка в бою. Когда оно продолжится, пока неизвестно, но то, что продолжится, можешь не сомневаться. На что ты собираешься это время использовать? Я имею в виду паузу. Чем займешься?

— Буду сидеть на скамеечке и смотреть на ворота в соседний мир.

— Ты не шутишь?

— Я очень серьезна.

Сын змеи издал тихое шипение, потом взглянул на нее искоса, словно пытаясь прикинуть, насколько ее словам можно верить.

— Учти, боги тебя теперь не оставят, — наконец сказал он. — Коготок увяз — всей птичке пойманной быть. Тот, кто однажды оказался замешанным в их игрищах, рано или поздно опять примет в них участие. Это может произойти, например, уже завтра.

— Думаешь, после такой истории кто-нибудь из этой братии будет иметь со мной дело?

— Еще бы. Бог-разрушитель потерпел поражение, его враги вроде бы выиграли, но лишь благодаря твоему капризу. Думаю, это их оскорбило. Они не любят выигрывать благодаря капризу какой-то вампирши. В общем, если ты хочешь расслабиться, то — не советую. Игра еще только начинается. Все еще только начинается.

— Уверен?

Сын змеи ударил кончиком хвоста о землю и показал зубы.

— Совершенно.

— Понятно. Кстати, теперь мы в расчете? Талисман принадлежит мне?

— Да, полностью в расчете.

— И ты мне ничего не должен?

— Нет.

— Тогда зачем ты все это говоришь? Зачем предупреждаешь? В чем твоя корысть?

— Ты не поняла, — вполне по-человечески захихикал сын змеи. — Я же тебе сказал, игра еще только начинается. Зная тебя, я думаю, что вскоре ты снова окажешься в тяжелой ситуации. А я буду рядом, буду наготове. Ты не обойдешься без моей помощи.

— Помощи? — фыркнула Лисандра. — То, что ты затащил меня в эту жуткую историю, называется помощью?

— Но ты из нее выпуталась? И даже получила амулет, не так ли?

В общем-то он был прав. Выбралась. А если боги снова к ней сунутся… Что ж, будет день — будет пища. Что-нибудь придумается. И сунутся ведь, уроды… Впрочем, это все потом.

Лисандра взглянула на дэвов, азартно деливших полученные от возчика деньги, и спросила:

— Тут все понятно. Ответь мне тогда еще на один вопрос.

— Валяй, отвечу.

— Фактически я спасла этот мир. Неужели мне за подобный подвиг ничего не положено? Ну, там, благодарность или награда какая-нибудь?

— Нет, ничего.

— Почему?

— Потому что ты в тот момент, когда его спасала, была орудием божьим. Так что вся благодарность досталась богу гнева.

— Ловко, — сказала вампирша. — Хорошо живется богам. Ему еще к тому же и прибыль, да существенная.