неугомонный студент принес в «Союз свободы» извлечения из секретной программы. Но конторист[47] отказался даже говорить на эту тему:

– Ничего я не знаю об этом, а начну нос совать – только провалюсь. Вы лучше послушайте новости.

И рассказал о том, что руководитель столичного отделения союза Каарло Тиландер зачастил в Гангё: активисты задумали там важную операцию. Они решили переправить через Швецию в Германию двух старых и опытных лоцманов. Эти люди всю жизнь водили суда в шхерах и основательно их изучили. До 1912 года промерные работы в фарватерах вел Гидрографический департамент Морского министерства. Ему помогала промерная экспедиция финляндского лоцманского и маячного ведомства. Она, собственно, и отвечала за картографические работы. А министерство их рассматривало и оплачивало. После того как экспедицию подчинили русским и в военном отношении, и в административном, финны все уволились в знак протеста. И теперь спешили поделиться своими секретными знаниями с противником.

– Говорят, море обмелело из-за жаркого лета, – вспомнил Лыков слова полковника Николаева. – И открылось много банок и рифов, о которых прежде никто не знал.

– Так и есть, – подтвердил директор конторы по изучению мхов. – Тиландер радуется: есть что продать немецкому командованию.

– Ждет десанта?

– Спит и видит.

Сыщик вынул блокнот:

– Фамилии лоцманов известны?

– Да.

Алексей Николаевич записал их и поднялся:

– Желаю удачи. Но как все-таки быть с Риекки?

– Без меня, – отрезал агент. – Это очень опасный человек, и я держусь от него подальше.

Опять потянулось ожидание. Наконец пришел Лошадкин и объявил:

– Чистые оба.

– Вы уверены, Елисей Фомич?

– Так точно. Ни долгов, ни подозрительных приятелей, ни азартных увлечений.

Увидев недоверие в глазах сыщика, агент пояснил:

– Финляндцы, надо сказать, славятся страстью к сутяжничеству. Вот прямо национальная болезнь. Почти каждый судится, и сразу в нескольких судах. И обязательно из-за сущей ерунды! Видать, им это просто нравится.

– И?..

– И я поговорил с кухарками обоих офицеров. Вошел, так сказать, в доверие, выслушал два вагона и маленькую тележку чепухи, кто и как их обидел. А взамен узнал всю подноготную хозяев. Так что оба офицера живут на жалованье. Скромно, без барства. Нет, тут все чисто.

Лыков расширил круг подозреваемых. Начал со второго старшего адъютанта – по инспекторской части. Он тоже сидит в штабе с утра до вечера и мог видеть секретную программу, пусть и издали. Но проверка показала, что этот человек тоже чист.

Затем Марченко сообщил, что обнаружил в Вазаском акционерном банке три депозитных свидетельства на имя тещи корпусного интенданта. Сумма всего две тысячи восемьсот рублей. Не похоже на шпионские барыши. Скорее всего, интендант сорвал взятку на поставках и спрятал ее.

Тогда статский советник обратил внимание на прикомандированных. Его заинтересовал капитан Балицкий. Должность кандидата в шпионы звучала витиевато: числящийся по армейской пехоте, состоящий в комплекте офицеров для поручений при заведующем передвижением войск гвардии и Петербургского военного округа. Такие места обычно занимают люди ни на что не годные, но которых жалко увольнять. Как этот человек попал в штаб Двадцать второго корпуса? Почему он не в штабе округа? Сбагрили с рук, сослали в Гельсингфорс? И какими поручениями занимается этот «состоящий в комплекте»?

Алексей Николаевич задал свои вопросы Новикову. Генерал-майор ответил:

– Вячеслав Иванович помогает Носовичу. Причислен сверх штата, нам его навязали. Характера он знаете какого? Про таких говорят: ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса. Бесцветный и не особо умный. В штабе он заведует писарями.

– Имеет доступ к секретным документам?

– Имеет.

– А «Большую программу по усилению армии» капитан Балицкий видел?

Павел Максимович пожал плечами:

– Черт его знает. Мог и видеть. За всеми не углядишь.

У Лыкова возникло знакомое чувство, что он напал на след. Питерец вызвал Лошадкина и поручил ему проверить капитана. Тот попросил два дня, ушел, но явился уже через сутки. Сел напротив сыщика, выбил о пепельницу трубку и сказал:

– Подозрительный.

– Вот как! А чем именно?

– Холостой, не как те двое. И завел себе любовницу. Мотовка, говорят – жуткое дело. Очень за модой следит и каждый месяц подавай ей новое платье или шляпку.

– Горячо! Это все?

– Нет, ваше высокородие, – с большим достоинством ответил запасный фельдфебель. – Денщик у Балицкого – пьяница и трепач. И сказал мне за бутылкой водки, что его начальник давеча подарил своей крале перстень с рубином. А откуда у русского офицера деньги на покупку перстней?

Это была важная новость. Но ее следовало проверить. Вдруг у числящегося по армейской пехоте недавно умер богатый родственник и оставил ему наследство?

Балицкого взяли под плотное наблюдение. Скоро выяснили личность крали – Импи Рууту, молодая, алчная, чем себя содержит – непонятно.

Подтвердилась и история с перстнем, подаренным ей капитаном. Лыков договорился с Новиковым, что тот продержит подозреваемого лишний час на службе под благовидным предлогом. А денщика позвал в пивную Лошадкин. В пустую квартиру при помощи отмычки проникли статский советник на пару с подполковником Казанцевым. Контрразведчик был сильно смущен, это читалось на его лице. Лыков же давно перестал стыдиться тех методов, которые использует полиция. Он обыскал холостяцкую квартиру капитана и не нашел ничего важного. Ну, папиросы «Диамант», высокого достоинства, двадцать пять копеек пачка… Это еще не доказательство шпионства.

Тогда тем же составом дознаватели проникли в квартиру Импи Рууту, пока они с Балицким смотрели в Русском театре комедию «Дорогой поцелуй» по пьесе Чинарова. И этот обыск дал совсем другой результат. В шляпной коробке – где же еще хранить такую кучу денег? – лежало десять тысяч рублей.

Марченко поддал пару, выяснив, что у беспутной бабы имеются депозитарные ячейки в четырех банках. Григорию Александровичу удалось заглянуть в две из них – там хранилось общим счетом еще сорок тысяч марок.

– Попался, – констатировал сыщик.

В кабинете фон ден Бринкена состоялось очередное совещание. Лыков доложил свои открытия. Изменник выявлен, но хорошо бы получить доказательства его предательства. Деньги такая вещь – на них не написано, как они заработаны. Скажет Балицкий, что выиграл их в карты у проезжего ремонтера, и замучаешься доказывать, что это не так.

– Что вы предлагаете, Алексей Николаевич? – генерал-лейтенант сразу почувствовал, что у сыщика есть идея.

– Предлагаю подсунуть ему фальшивку. Некий очень важный и крайне секретный документ, якобы присланный из штаба округа. Капитан захочет его переписать, тут мы и возьмем его с поличным.

Военные мысль полицейского одобрили. Алексей Николаевич отбил барону Таубе длинную шифрованную телеграмму. И через несколько дней фельдъегерь доставил в штаб корпуса пакет.

Вечером начальник штаба вызвал к себе Балицкого и сказал:

– Прислали бумагу из Петербурга, жутко секретную. Называется «Предложения по усилению русского военного присутствия в Великом княжестве Финляндском на случай войны с Германией». Прикажите