Вот и теперь так вышло. До сих пор я вовсе не был уверен, что действительно хочу по уши вляпаться в этот невнятный мистический эксперимент. Если бы предложение исходило не от Лонли-Локли, который словно бы специально создан предусмотрительной природой для витья из меня веревок, я бы, пожалуй, как-нибудь отвертелся. Ну разве что еще сэр Джуффин Халли мог бы втянуть меня в столь сомнительное предприятие, но Джуффин, ясно, особый случай, с его легкой руки я даже на тот свет отправиться однажды согласился.[22]

Это я все к тому, что только теперь, когда сэр Шурф неожиданно затормозил, я вдруг решил, что этот его Обмен Ульвиара необходим мне как воздух. Единственный способ быстренько найти неуловимого Магистра Хаббу Хэна и вернуть свою жизнь в нормальную колею. Ну и сама по себе возможность оказаться в шкуре сэра Шурфа Лонли-Локли и узнать все его тайны — кто бы мог подумать, что со мной такое однажды случится?! Уникальный шанс, другого не будет.

И я тут же нашел способ уладить дело — кто бы сомневался.

— Видишь ли, — вкрадчиво сказал я, — честность, конечно, дело хорошее. Но ты при всем желании не сможешь сообщить членам клуба о своем проступке. Это же не наши с тобой приватные развлечения, а часть работы. И ты лучше меня знаешь, что разглашение служебных секретов недопустимо.

Сэр Шурф поглядел на меня с заметным интересом.

— Я, конечно, понимаю, что тобой в данном случае движет исключительно любопытство, вернее, страсть к новым знаниям, — продолжил я. — Но это просто удачное совпадение. На самом деле ты сейчас пытаешься спасти Соединенное Королевство от серьезной опасности. То есть от меня. А меня, государственного служащего высшего ранга, соответственно, от многолетнего изгнания. Неужели ты собирался выболтать все это своим товарищам по Кулинарному клубу? Не узнаю тебя, дружище.

— Да, действительно, — с явным облегчением сказал Лонли-Локли. — Конечно ты прав. Сам не знаю, что на меня нашло. Все же это поразительно, сэр Макс! Иногда ты становишься на удивление рассудительным. Не так уж часто, но всегда вовремя, надо отдать тебе должное.

Я снисходительно пожал плечами.

— А что прикажешь делать, когда окружающие меня мудрецы вдруг выходят из строя? Давай, сэр Шурф, не тяни. Было бы неплохо совершить этот грешный обмен, пока мне действительно хочется. А то ведь через полчаса снова начну терзаться сомнениями, ты меня знаешь.

— Постарайся продержаться хотя бы часа два, — попросил Лонли-Локли. — Для этого ритуала требуется долгий подготовительный процесс, и я не могу его ускорить. Сделать по всем правилам Свечу Фиттеха ненамного легче, чем испечь пирог Чакката, уж поверь мне на слово.

— Ладно, буду держаться, если так, — вздохнул я. — Хочешь, добуду тебе кофе из Щели между Мирами? Впрочем, кофе ты, кажется, не слишком любишь. Ну тогда чаю. По дороге в графство Хотта он тебе, насколько я помню, понравился.[23]

— Да, очень, — подтвердил Шурф. — И я бы не отказался освежить впечатления.

Так мы и проводили время. Шурф работал в поте лица — толок что-то в ступе, гремел котлами, кидал в кипящую воду невнятные куски неизвестно чего, месил и раскатывал скалкой крутое черное тесто. А я пялился на него во все глаза, нервно курил одну сигарету за другой и добывал напитки из Щели между Мирами.

Когда я наконец решил, что теперь так будет всегда — ну, подумаешь, застряли два хороших человека в довольно скучном моменте времени, как мошки в капле смолы, с кем не бывает, — Шурф наконец разогнул спину и отправился мыть руки. Я понял, что дело сделано, и чуть не умер на месте, не то на радостях, не то от страха, сам не мог разобраться.

— Пожалуйста, запри дверь, — сказал Лонли-Локли. — А потом отправь зов кому-нибудь из обитателей этого дома, к примеру леди Хейлах, и еще раз настоятельно попроси, чтобы никто не вздумал заходить на кухню, пока мы тут находимся. Я знаю, что ты уже с нею говорил, но в таком деле лучше не поскупиться на предупреждения. Понятия не имею, что будет, если кто-нибудь нарушит наше уединение в ходе Обмена Ульвиара. И это тот редкий случай, когда я не готов получить ответ на вопрос опытным путем.

— Вот так? — удивился я.

— Вот так.

Я посмотрел ему в глаза, содрогнулся и пошел запирать двери и окна. Так проникся важностью своей миссии, что даже кухонные шкафы закрыл на всякий случай. Мало ли что оттуда может выскочить в самый неподходящий момент.

Стенографические записи моих кратких, но эмоциональных переговоров с леди Хейлах и Хелви (я решил не рисковать и предупредить обеих) могли бы украсить любой учебник по психиатрии. «Значит, ты поняла, что на кухню заходить нельзя ни в коем случае? Хорошо. А ты поняла, что на кухню ни в коем случае нельзя заходить не только тебе, а вообще никому? Очень хорошо. А что ты сделаешь, если тебе покажется, что кто-то все-таки решил зайти на кухню? Ты уверена, что сможешь этому помешать?» — и все в таком духе. Думаю, еще немного, и бедняжки просто сбежали бы из дома. На улицу или даже на родину, в Пустые Земли, лишь бы подальше от внезапно обезумевшего меня. Но, забегая вперед, скажу, что все-таки обошлось.

Сэр Шурф тем временем установил на полу огромное блюдо из светлого металла и водрузил на него результат своих кулинарных усилий. Оный результат являл собой бурый конус; диаметр основания превосходил размером среднестатистическую тарелку, а высота почти достигала полуметра.

— Иди сюда, — позвал он меня. — Свеча Фиттеха готова. Ты уже все запер? И всех предупредил? Хорошо. Тогда садись напротив.

— А что нужно делать? — спросил я. — Ты же меня совершенно не подготовил!

— Достаточно того, что я подготовил себя. Тебе ничего не нужно делать, просто сиди спокойно. Впрочем, это, пожалуй, невыполнимое требование. Ладно, тогда просто сиди и помалкивай. Заклинание я произнесу сам, нет никакой нужды читать его хором.

— И хвала Магистрам, — вздохнул я. — А то непременно сбился бы… Слушай, дружище, давай-ка скорее, ладно? А то у меня руки дрожат и в глазах темно. Самому тошно быть таким трусом.

— Испытывать страх естественно для человека, — пожал плечами Лонли-Локли. — Важно, что страх понуждает тебя торопить события, а не оттягивать их, сколько возможно. Такое поведение, строго говоря, обычно и называют храбростью. Поэтому не возводи на себя напраслину.

— Спасибо, — вздохнул я. — Вечно с тобой так: когда мне кажется, что я веду себя наилучшим образом, ты ворчишь и бубнишь. А когда я сам себе противен, ты вдруг объявляешь, что все правильно, так и надо… Никогда тебя не пойму!

— Ну почему же, поймешь. И очень скоро, — флегматично возразил Шурф. — Буквально с минуты на минуту, если найдешь в себе силы хоть немного помолчать. Ты готов?