Впрочем, стыдно мне было недолго. Вскоре я снова забылась и со мной произошло то же самое. Я согрешила и во второй раз…

Конечно, большого греха в этом не было, но Эдику не до сталось ничего из того, что испытала я, и это было несправедливо. Я чувствовала себя виноватой перед ним. У меня, конечно, возникали мысли как-то помочь и ему, но я с гневом эти мысли отгоняла.

Наверное, будь мы в более подходящей обстановке, скажем, у меня дома, давно рухнули бы мои принципы, но в телефонной будке я устояла. К тому же после двух моих внезапных оргазмов для меня это уже было не так актуально, как для него. Я еще невесело подумала, что люди вспоминают о нравственности, когда грешить уже не хочется…

Почему я говорю, что это случилось со мной впервые в жизни? Да потому, что в этот раз я не сжимала в блаженной истоме бедра и ягодицы. Это произошло помимо моей воли, почти без моего участия, так, как это происходит во время самой настоящей близости.

12

Таким образом, мы промучились с ним еще целый месяц. Правда, я уже старалась не попадать под дождь и не позволяла себе забываться так глубоко, как в телефонной будке, а потом вдруг он перестал звонить, и по Москве по ползли скандальные слухи о том, что его арестовали за изнасилование.

Лека, который обычно был в курсе всех последних сплетен, не знал ничего, и я скрепя сердце была вынуждена позвонить Николаю Николаевичу.

Мой звонок доставил ему большое удовольствие.

— С приличными людьми ты принципиально не знакомишься… — злорадно сказал он.

— Я сейчас повешу трубку, — предупредила я его.

— Вешай, — хладнокровно отозвался полковник. — Это ведь, ты звонишь…

— Он очень хороший парень, и я убеждена, что произошло какое-то недоразумение… Ты в курсе дела?

— А почему ты мне звонишь по этому вопросу? Неужели ты думаешь, что Госбезопасность стережет чужие целки?

— Ну, я посчитала, что вы там все знаете… — промямлила я, понимая, что разговор предстоит трудный, что полковник, пользуясь моментом и моим положением, отыграется за все… В какой-то момент мне даже показалось, что и эта ситуация спланирована и организована им, но впоследствии мне пришлось отказаться от этих мыслей.

— Это ты правильно посчитала, — самодовольно заметил он. — Мы действительно знаем все. Знаем, где ты с ним познакомилась, при каких обстоятельствах, знаем, где ты с ним встречалась, сколько раз, знаем даже, что ты с ним не спала… Знаем, что у вас с ним были серьезные отношения, но вот кавалер-то тебе опять попался несерьезный. Подвел тебя твой кавалер. И не только тебя, но и Родину, весь народ, который на него надеялся…

Я хотела возразить, но не стала, чтобы не нарываться на еще большее злорадство и хамство. Что-что, а тонко прочувствовать ситуацию Николай Николаевич мог всегда. Он понимал, что наконец он мне нужен, и я стерплю от него все.

— Как все произошло? — по возможности мягче спросила я.

— Ты же сама знаешь, что все последнее время сборная СССР была на сборах под Москвой…

— Да, они готовились к чемпионату мира в Швеции.

— Вот именно! Родина, партия и правительство оказали ему и его дружкам самое высокое доверие, а как он им распорядился? Он поступил как предатель. И если бы я его судил, то судил бы не только за изнасилование, но и за предательство…

Он замолчал, явно ожидая моей реакции. Так конферансье делает паузу после удачной остроты, чтобы дать людям отсмеяться. Но я решила нести этот крест до конца и не под даваться ни на какие провокации. Он даже не поверил в мою выдержку и спросил:

— Алло? Ты здесь?

— Да, да, я слушаю, — покорно сказала я.

— Мне показалось, что нас разъединили, — пояснил он. — Так вот, в самом разгаре тренировок, когда до чемпионата остаются считаные недели, когда государство уже потратило на них кучу денег, когда налажены уже все игровые связи, разработан план и рисунок игры, тренер дает им как приличным людям выходной. Пусть, мол, ребята побывают дома, повидают родителей, отдохнут… И специально предупреждает, чтобы они ни в коем случае не нарушали режим… Ты слушаешь меня?

— Да, да, конечно, слушаю, — торопливо сказала я и по думала, вот оно, где вранье начинается. Эдик ведь почти не пьет. На моих глазах он ни разу не выпил больше бокала сухого вина или бутылки пива. Да и то никогда не допивал до конца.

— Значит, всю команду развезли по домам, к папам и мамам, а всего через пару часов на улице Горького около магазина «Российские вина» твой ухажер якобы совершенно случайно встречает своих закадычных дружков по сборной Андрюшу и Мишу. Ты можешь этому поверить? Причем живут они все в разных концах.

— Да, я знаю и того и другого, — осторожно сказала я, чтобы не провоцировать его на новый ушат грязи. — Они могли случайно встретиться, могли и не случайно, какая разница. В чем тут преступление?

— Разница в том, что у них все было намечено заранее, и никакой случайности в их встрече не было. А это значит, что они, наплевав на тренера, на режим, на ответственность, решили поразвлечься вечерком и совсем не с родителями. Ладно, допустим, это были девчонки тех двоих, но куда твой-то поперся? Зачем? Мог бы позвонить тебе и сходили бы вы с ним в кино, допустим, или в цирк. Посидели бы в кафе «Мороженое» на Арбате… И ничего бы не было — ни следствия, ни суда, ни очень возможного срока… Ты здесь?

— Да, я здесь… — сказала я, проглотив вдруг ставшую вязкой слюну. До меня только что дошло, что грязные слухи эти имеют под собой какую-то реальную почву, а это значит, что он мне изменил… Или пытался изменить… От таких мыслей меня бросило в жар.

— Так вот. Они встретились, набрали вина, коньяка и поехали на самый настоящий бардачок на дачу, где их ждали три девицы. Заметь, тоже совершенно случайно там собравшиеся…

Я просто увидела, как он растягивает в ехидной улыбке свои сухие и жесткие губы.

— Правда, оказалось, что твой действительно не был раньше знаком ни с одной из этих трех девиц. Но что это меняет? Как это говорит в его пользу? Это отрицательно говорит в его пользу. Ты здесь?

— Да, — сказала я.

— Ну а дальше все произошло как по-писаному. Все напиваются, потом разбредаются по комнатам и… Парень с девкой — музыки не надо, сама понимаешь. В общем, как я понимаю, дело для них для всех привычное… И все бы кончилось как всегда, то есть ничем, но вдруг оказалось, что хозяйка дачи, та, которая досталась твоему Эдику, не совершеннолетняя. Ей восемнадцать будет только через полгода. К тому же она дочка влиятельного генерала, работающего в Министерстве обороны. К тому же папаша намеревался выдать ее замуж за сынка своего начальника… В общем, все осложнилось и запуталось…

— Ну и что же между ними было? — спросила я. — Не мог же Эдик действительно ее изнасиловать. Это не тот человек. И вообще, он не мог с ней лечь… — непроизвольно вырвалось у меня, и я тут же об этом пожалела.