Взгляд Эвери был так настойчив и тяжел, что Мэри, почувствовав его, покраснела и виновато отвела глаза от Бальфура. Сегодня она выглядела особенно хорошенькой в платье из ослепительно белой тафты, отделанном розетками голубого атласа, которое удивительно гармонировало с ее светло-голубыми глазами и серебристо-золотыми волосами. Оно придавало ей облик поразительной невинности.

Эвери улыбнулся при мысли о предстоящем вечере, о том, сколь приятно будет выиграть приз, на который претендует Бальфур. Достав из жилетного кармана золотые часы, он посмотрел на циферблат и удовлетворенно улыбнулся, увидев, как ливрейный слуга вошел в зал, держа в руках серебряный поднос. Обведя всех взглядом, слуга направился к Мэри.

Спустя двадцать минут она уже сидела напротив Эвери в его роскошном черном экипаже, завернувшись в меховую накидку. На ее лице было беспокойство. Пока что план Эвери срабатывал великолепно.

Экипаж прогремел по камням мостовой и мягко покатился по проселочной дороге, ведущей из города.

– Я ничего не понимаю. Если мой отец заболел, почему вы настаиваете, чтобы я переехала к вам? Он никогда не просит помощи у посторонних. И я не понимаю, почему он так решил поступить.

– Вряд ли меня можно назвать посторонним человеком, дорогая. Совсем скоро я стану вашим законным мужем. И ваш отец оказывает мне честь, считая членом семьи.

Помолчав, Мэри сказала:

– Пожалуй, но для чего эта секретность? Эта загадочная записка: я не должна говорить об этом никому, кроме вас. – Она покачала головой. – И почему отец вдруг захотел, чтобы мы поехали наедине?

На глаза ее неожиданно навернулись слезы.

– Я так беспокоюсь, ваша светлость. Должно быть, случилось что-то ужасное. У меня нет другого объяснения такого необычного поведения отца.

Эвери отечески похлопал ее по дрожащей руке:

– Отбросьте эти мысли, дорогая, не расстраивайтесь. До гостиницы осталось недолго. Скоро вы узнаете, что с ним случилось.

Действительно, скоро Мэри узнала все.

Но случилось это не раньше, чем они достигли места назначения – небольшой заброшенной гостиницы у ведущей из города дороги, не раньше, чем она поднялась, спотыкаясь от волнения, в комнату, где, как она думала, лежал ее занемогший отец.

Не раньше, чем Эвери швырнул ее на кровать, сорвал одежду и силой взял ее. Прекратив сопротивление, она лежала под ним неподвижно, как сломанная кукла, едва сдерживая слезы боли и унижения.

Оторвавшись от ее истерзанного тела, Эвери сказал, что они будут обвенчаны завтра в соответствии со специальным разрешением.

– Извини меня, дорогая, – произнес он без намека на искренность, – но ты не оставила мне выбора.

От его довольной усмешки Мэри едва не стошнило.

– Я слишком хотел тебя, чтобы позволить себе долгие ухаживания.

Мэри лежала совершенно неподвижно и смотрела на своего будущего мужа. Он застегнул бриджи, подошел к двери и как ни в чем не бывало вышел в залу.

Слушая его смех, похожий на ржание, она поняла то, чего не понял ее отец: человек, за которого она вынуждена теперь выйти замуж, нимало не походит на того человека, которого отец выбрал ей в мужья.

Она не послушалась голоса сердца, желая быть покорной дочерью. Ей следовало выбрать в мужья человека, которого она любила, – тогда бы он так же заботился о ней, как и она о нем, тогда бы она стала счастливой.

Перед ее мысленным взором предстал образ лорда Бальфура. Ее тянуло к графу с того момента, как она увидела его. Он был ласков с ней, отвечал нежностью на ту деликатность, которую чувствовал в ней. Кажется, он понимал ее одиночество, так же как и она понимала его отстраненность от обычных светских знакомств.

Но отец и слышать не хотел об их союзе.

– Бальфур просто распутник, – постоянно твердил он. – Самый мерзкий тип человека. Такой муж только сломает тебе жизнь. Доверься моему выбору.

И она позволила ему сделать этот выбор за нее. Отец выбрал ей герцога Карлайла. Мэри отчаянно зарыдала в подушку.

«Итак, Карлайл», – подумала Мэри и едва не задохнулась от отвращения.

За эту ошибку ей придется расплачиваться теперь всю свою жизнь.

Плотные низкие облака затянули все небо. Воронье усеяло сучья вязов, окружавших небольшую приходскую церковь на окраине города, куда приехала Велвет, чтобы обвенчаться. Краткая брачная церемония, которую совершил полный лысый викарий, подошла к концу. Ветер трепал тяжелую ткань шитой серебром юбки Велвет, когда они с Джейсоном спускались по лестнице, ведущей из церкви.

Она совершенно не чувствует себя замужней женщиной. Джейсон был учтив, но внутренне отстранен от всего происходящего, всем своим поведением давая понять, что это действо не есть настоящее венчание.

Ей очень хотелось, чтобы на венчании был ее дедушка, но он в последнее время чувствовал себя хуже. Она, разумеется, сказала ему о предстоящем венчании, объяснив, что маркиз Литчфилд, с которым они стали близкими друзьями, познакомил ее с лордом Хокинсом, а тот согласился на брак, чтобы помочь ей. Дедушка рассыпался в благодарностях и тут же забыл о причине, по которой Джейсон явился к нему с визитом.

Его забывчивость в данном случае даже была на руку ей. Всем было понятно, что, имея на руках больного старика, чье здоровье все ухудшалось, Велвет надо было срочно выйти замуж, чтобы иметь человека, который позаботится о ее благосостоянии. Все смотрели на этот брак как на единственно возможный выход из ее трудной жизненной ситуации.

Из-под длинных ресниц Велвет бросила взгляд на человека, который только что стал ее законным мужем, непроизвольно восхитившись четкими, словно вырезанными резцом скульптора чертами его лица и сложением тела. В нем чувствовались сила и уверенность в себе. Другая женщина могла бы испугаться темной силы, глубоко скрытой в нем, но Велвет это почему-то не пугало.

Литчфилд во время венчания выступал в роли свидетеля. Сойдя с последней ступеньки, она почувствовала, что вся дрожит, непроизвольно сжала лежащую на предплечье Джейсона руку.

– Ты совсем замерзла, – заметил Джейсон и набросил ей на плечи подбитую мехом атласную накидку. – В карете ты согреешься.

Но дрожала она не от холода. Она пыталась совладать с тяжким грузом реальности, который лег на ее плечи. Она стала женой Джейсона Синклера Хокинса – по крайней мере так утверждали официальные документы. Согласно этим документам, он приходился дальним родственником Хавершемам, членом нортумберлендской ветви их фамилии. Они знали друг друга с детства, и в сложившихся обстоятельствах брак был вполне понятен.

Был ли он законным? Когда Джейсон получит ее приданое из банковского фонда, ни один человек не сможет потребовать его обратно. Если Джейсона не схватят, вряд ли кто-нибудь будет интересоваться его браком, а со временем, как поклялся ее временный супруг, их союз будет аннулирован.