– Но она же очень пожилой человек, наверное, она нуждается в вашем внимании, – заметила Маша.

– Да, человек очень пожилой, я согласен. Но я за нее спокоен – у нее есть Нюра, так что она накормлена и обихожена. И со здоровьем у нее, знаете, все неплохо. А для ее лет – так просто отлично! Мне повезло куда меньше, поверьте. – И он рассмеялся, вытирая грязной ладонью щеку.

Было очевидно, что от этого человека Маша ничего не узнает. Что ж, молодец, честь ему и хвала – он приличный человек и сын. Только снова потерян день и статья по-прежнему стоит. Скучная, серая, унылая. И никому не интересная. Это провал. Конец ее журналистской карьеры. Вот так сразу, с первого задания и – конец.

Маша совсем перестала спать, почти ничего не ела – страдала. Потеря реноме, поражение – вот что было самым ужасным. Она ломала голову в поисках выхода. Позвонила главному – посоветоваться.

– Мари, ну что ты как маленькая! – с упреком сказал он. – Прикидываешься или делаешь вид? Если сделать все чинно-благородно, ни черта не получится, прочтут и сплюнут на эту тоску. Нужна история, трагедь, если хочешь. Предательство, подстава, истерика. Драма! А без этого – сама понимаешь. Так что думай, Мари! Уверен: захочешь – нароешь! И помни о сроках, кстати! У тебя, моя птичка, есть пять дней! Мы хоть и не желтая пресса, но без перца, радость моя, не проживем. Эх, долюшка наша! Горек наш хлеб.

Маша совсем сникла и пала духом. Лезть в эти дебри, стряпать чернуху и желтуху ей совсем не хотелось. Казалось бы, вполне благопристойная тема – ровня, сильные и успешные пары. Должно хватить материала и без дерьма. А не хватает. Или мы так привыкли копаться в грязном белье, что все остальное уже скучно и вяло? Она перечитывала статью в сотый и тысячный раз. Успешная Вощак, крепкая и сильная духом. Вышла на сцену после жестокой травмы. Прекрасный кардиолог, спасший сотни жизней. Любовь и страсть. Общий ребенок. Прожитая жизнь. За плечами – война, голод, разруха, одиночество, трудности. Казалось бы! А скучно! Может, дело не в теме, а в том, как Маша ее изложила? Она правила статью, выискивала ошибки, переписывала и перекраивала. Ничего не получалось. Вернее, получалось до оскомины скучно: слишком приглаженные, прилизанные герои. Благостные и постные.

Тогда она решилась еще на одну встречу. Нюра была сурова и никак не хотела подзывать к телефону Нонну Васильевну.

– Что еще? – гаркнула она. – Все вроде закончили! Хворает она, давлением мается. И чего все никак не отстанете?

Но в конце концов все-таки позвала хозяйку. Вощак еле говорила, хлюпала носом и жаловалась на здоровье. Но на встречу все-таки согласилась:

– На полчаса, Машенька! Не больше, я вас умоляю!

Маша явилась на сей раз с сумкой подарков – банка красной икры, твердая колбаса, здоровенный кусок сыра, банка растворимого кофе, коробка конфет и печенья, пирожные и, конечно, цветы – растопить суровое Нюрино сердце. И кажется, растопила – через минут пять Нюра вкатилась в комнату с подносом: чай, кофе, конфеты.

Нонна Васильевна выглядела плохо, казалась вялой и усталой, было очевидно, что все это ее тяготит.

Маша попыталась объяснить суть дела: статья получилась скучной, вялой, герои получились целлулоидные, неживые. Гладкие, как фарфоровое яйцо. Слишком благополучные, невзирая на трудные времена, в которые они жили.

– В конце концов… – отважилась Маша. – Может быть, у вас были увлечения?

Вощак скрипуче рассмеялась:

– И что?

– Ну, увлеклись кем-то, а потом поняли, что для вас главное – муж! Скажем, – Маша запнулась, – ходили слухи, что у вас был покровитель. Важный покровитель, с самых верхов.

Вощак усмехнулась, махнула сухой птичьей лапкой и повторила:

– И что? Даже если так? Думаете, я вам сейчас все выложу? Распахну душу? Пущу туда всех – вас, ваших читателей? Ми-ла-я! – по складам произнесла она. – Я рассказала вам то, что сочла нужным. Всё! Остальное вас не касается. А покровитель… – Нонна Васильевна усмехнулась. – А вы не знали, что у всех балерин были высокие покровители? Балетные всегда притягивали сильных и властных мужчин – тем казалось, что балерины хрупкие, нежные, слабые, нуждающиеся в сильном мужчине. А на деле… Никого нет сильнее балетных. Они не могут быть слабыми – сожрут в один день, понимаете?

Маша понимала одно – Нонну Васильевну ей не пробить, не одолеть.

– А может быть, про театр? – продолжала канючить Маша. – Про интриги? Про завистников. Все же знают, что там творится!

Вощак широко зевнула.

– А, это… Ну да, всем известно. Тогда к чему в сотый раз об этом говорить? К чему повторяться? Ну было. А где не было? Вы думаете, только в театре? Нет, моя милая! Это везде – и в науке, и в писательских кругах. И в литературных. И даже на заводе, и в библиотеке, поверьте.

– Нонна Васильевна! Тогда давайте о детях подробнее, хотя бы чуть-чуть. Про сына и внука, – взмолилась Маша.

– А что про них говорить? Я же вам все сказала! – Нонна искренне удивилась. – Они ничем не отличились в этой жизни. Ничем! Обычные люди – кому это будет вообще интересно? Сын – врач, вы знаете. Пошел по стопам отца, но знаменитым не стал. Внук тоже обычный. Работает где-то. Я с ним не очень в контакте. Нет, я уверена – никому они не интересны.

– А почему не сложилось? – осторожно спросила Маша.

Вощак с удивлением посмотрела на нее – в каком смысле?

– Ну, с сыном, например. Он вас разочаровал?

Вощак недовольно качнула головой:

– У вас, кажется, нет детей?

Маша развела руками:

– Пока нет.

– Ну так вот, – продолжила балерина, – когда народятся, тогда и вспомните мои слова. Не всегда они оправдывают наши надежды. Понимаете? Не всегда.

– А после смерти мужа, – Маша испуганно глянула на старуху, – ну, после того, как он ушел…

Вощак обдала ее ледяным взглядом, но Маша нашла в себе силы продолжить:

– У вас ни разу не появилось желания…

Вощак оборвала ее:

– Нет, не появилось. А что, вас это удивляет?

Маша виновато взглянула на нее.

– Не появилось, – жестко повторила прима. – Знаете, я была уже в том возрасте, когда интимные отношения с противоположным полом далеко не на первом месте и даже не на втором.

«Да уж, – подумала Маша, – а мальчики эти, балетные? Или опять – сплетни?»

Нонна Васильевна разозлилась и не скрывала этого – нервно постукивала ладонью по столешнице и на гостью свою не смотрела. Все, точка. Маша поняла, что ничего, больше ничего она из нее не выжмет.

– Хорошо, Нонна Васильевна! – Маша поставила чайную чашку на поднос. – Я поняла. Спасибо большое и извините. Статью вам на подпись я принесу через дня три.

Вощак холодно оглядела ее и царственно кивнула.