– Заканчивай трёп, – он решительно встрял в поток моей бессвязной речи. – До обеда предоставь мне подробную объяснительную. Я её перенаправлю Коршуну.

– Коршунову, – в который раз поправил я. – Его фамилия Коршунов.

С запиской мне удалось справиться довольно быстро. Поначалу я задался вопросом, должен ли я быть откровенным или лучше приврать, но почти сразу понял – сил лгать у меня попросту не осталось. Поэтому я описал всё, как есть – и уже через полчаса Алекс, настаивая на срочном разговоре, вызвал меня к себе.

– Даже не знаю, смеяться мне или плакать, – вместо приветствия признался он, едва увидев меня на пороге. Голос его звучал озадаченно, – Я прочёл этот шедевр. Зайди и сядь. Да, и дверь лучше закрыть.

Я послушно повиновался.

– Извини, Саш. Мне правда очень неловко.

– «Извини», «неловко»? И это всё?! Ты больше ничего не хочешь мне поведать? С каких пор ты предсказателем будущего заделался?

– Походу с сегодняшнего дня. Я постарался всё детально описать Руслану, – я кивнул в сторону своего сочинения.

– Ага, детальнее некуда. Даже хочу перечитать ещё раз, чтобы убедиться, ничего ли я не пропустил, – прочистив голос, он принялся с сарказмом цитировать. – Начальнику отдела продаж ООО «Алькор Групп» Ахматову Р. М. от старшего менеджера по продажам Серова М.О… Объяснительная, мать твою, записка.

– Такого я там не писал. Про мать.

Пропустив мимо ушей эту ремарку, Коршунов встал и, вытянув перед собой руку с листком, принялся декламировать:

– Я, Серов Максим Олегович, относительно заключения договора аренды с АО «Инсайт», запланированного на третье августа, сообщаю следующее: подписание документов не состоялось в виду случайно открывшихся мне личных обстоятельств, которые я не мог не затронуть в разговоре исходя из… едрить-колотить, ну ты и завернул!.. из морально-этических соображений.

– Да, примерно так и было.

– Встреча с Морозовой К. А., – он продолжал с растущим возмущением в голосе, – была по обоюдному решению сторон перенесена на пятнадцатое августа, однако, к сожалению, её также придётся отменить, поскольку из достоверного источника мне известно, что завтра Ксения Альбертовна… охренеть, не встать!.. будет экстренно госпитализирована в больницу на сохранение беременности, где она пробудет как минимум два ближайших месяца. За#бись, ты у нас теперь Ванга, что ли?!

– Алекс, хватит ругаться. Читай дальше.

– Тот же источник сообщает, что реальная возможность заключить данный договор появится только к декабрю текущего года, о чём спешу заранее проинформировать вышестоящее руководство во избежание дальнейших конфликтов по этому поводу… Но тут я вынужден вас расстроить, Максим Олегович Нострадамус, конфликтов с руководством ни вам, ни вашему долбанному источнику не избежать. Где это видано – пять месяцев разминать и увлажнять клиента, а потом в одночасье всё провалить?! Зря я тебе доверил вести это дело что ли?!..

– Наоборот, не зря. Мы с тобой сегодня спасли человека. Даже двух, представляешь?..

– Спасли от чего?

– Благодаря тому, что я рассказал ей, она не сделает аборт! Но это ещё не всё. Завтра во время операции она должна была умереть от открывшегося кровотечения. Понимаешь, большой срок беременности, поздний возраст, плохая свёртываемость и, вдобавок, молодой хирург в сильном похмелье после дружеской пьянки в пабе, куда он собирается сегодня вечером… – встревоженный увиденным, я спешил поделиться с ним мельчайшими подробностями, но товарищ, не желая слушать, грубым голосом меня перебил:

– Макс, какой же ты идиот! Если я ещё раз от кого-то услышу, что ты гадаешь на кофейной гуще, я тебя уволю! И на этот раз я не шучу. Ты мне так всех клиентов распугаешь, придурок!

– Вот спасибо, друг. Я знал, что ты меня как всегда поддержишь.

Мне было нечего добавить. Спорить с ним и доказывать ему свою невиновность я устал. Не проронив больше ни слова – хотя они прямо-таки бурлили у меня внутри – я поднялся и покинул его кабинет.

Из офиса я ушёл, не дожидаясь конца рабочего дня. Купил бутылку пива и выпил её, сидя в ближайшем сквере. Впрочем, особого удовольствия мне это не доставило, скорее даже наоборот – вместе с алкоголем мой живот наполнился горьким отвращением к самому себе. Впервые за долгое время я не торопился домой и не был рад возвращаться туда. Хотя бы просто потому, что меня, казалось, вообще больше ничего в этом мире не могло порадовать. Стоя в метро, у самого края платформы, я рассматривал рельсы и ловил себя на полном отсутствии страха за собственную жизнь. Наверное, я даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь из пассажиров по неосторожности толкнул меня в спину. Мной овладевало отчётливое чувство никому-не-нужности, непонятости, бесполезности существования.

Каким-то чудом я всё же добрался до квартиры невредимым. Упав на диван в гостиной, свернулся в позу эмбриона и закрыл глаза, притворяясь, что меня нет. Я не двигался, почти не дышал и ни о чём не думал, будто бы на самом деле уже умер. Возможно мне даже удалось бы в это поверить, если бы не тошнота, периодически сжимающая желудок и тем самым напоминающая, что я ещё жив.

Я пролежал так около получаса и вынужден был признать: на этот раз одиночество не помогало, мне становилось только хуже. Нестерпимая горечь, поднимавшаяся внутри, с каждой секундой отравляла меня всё сильнее. Мои напряжённые руки сами потянулись к телефонной трубке.

– Танечка, милая… – проговорил я слабо, едва услышав её голос. – Мне так паршиво… Ты могла бы ко мне приехать?

За что она мне нравилась – так это за то, что почти никогда не задавала лишних вопросов:

– Да, конечно, Максюш. Я сейчас выезжаю. Что-то купить? Может, вина? – подумав немного, поправилась. – Коньяк?

– Нет, ничего не надо. Хотя… разве что резинка не помешает, а то мои запасы закончились. Если тебе не трудно…

Поговорив с ней, я немного успокоился и даже задремал, так безмятежно, как раньше – без выходов в астрал и осознанных снов. Просто провалился в какую-то вязкую черноту и с наслаждением потерял в ней себя.

Проснулся я от того, что Танечка, склонившись надо мной, приложила ладонь к моему лбу, чтобы измерить температуру. Наверное, я забыл запереть входную дверь, и она, воспользовавшись этим, беспрепятственно вошла в квартиру.

– Ты такой холодный, – тихо сказала девушка, заметив, что я открыл глаза. – На улице жара, а у тебя просто ледяной лоб.

Потом она укутала меня в плед, принесла кружку горячего чая и, присев рядом на кровать, вытащила из одного кармана джинсовки «орбит», а из другого – «дюрекс»:

– Я не поняла, какую резинку ты имел в виду, но решила не терять времени и не переспрашивать, – она посмотрела на меня с невинной улыбкой.

– А что, это тоже пригодится, – я положил мятную подушечку в рот и облегчённо выдохнул, чувствуя, как отступает тошнота.