Симон отправился домой и безотлучно просидел там до конца дня у старого телевизора. Утром, уходя на точку, он попросил соседку, если та увидит Ингу, передать ей, чтобы она оставила ему записку.

То, что Зоя услышала о смене замка, сперва никак не связывалось у неё с Женей.

Информация дошла до неё абсолютно случайно, в обрывочном состоянии, как кусочки мозаики, рассыпанные в беспорядке по полу и не представляющие единой картины.

Суммы, получаемые сборщиками, стекались к одному человеку, казначею. Хотя, всеми средствами распоряжался единолично Матвей, прибегая к услугам оплачиваемых им экономистов и аналитиков, многие из которых имели по два диплома о высшем образовании, но «чёрную» наличность он предпочитал держать не у себя, а у того же казначея, откуда она перевозилась по мере надобности. Казначеем Матвея был Больман, известный тем, что являлся самым несгибаемым из сборщиков и мог выколотить деньги из любого заартачившегося клиента. Евреем Больман не был, по паспорту он являлся Прохоровым Сергеем Григорьевичем, а прозвище своё заработал сходством с Юрием Визбором и врождённым дефектом. Вместо «р» он выговаривал «л». На кликуху Больман не обижался, так как не страдал антисемитизмом, и одинаково бил морды евреям, украинцам и русским.

Дом, в котором жил Больман, был обнесён высоким металлическим забором, оснащенным системой охраны. Ворота открывались при помощи кодового устройства, сработанного в Германии, при этом, в доме звенел звонок, возвещавший о приходе посетителя. Лица, не знающие цифрового набора, общались с хозяином при помощи переговорного устройства. В этом случае ворота открывались из дома системой дистанционного управления. Или не открывались. Это, уже в зависимости от посетителей.

Но, техника, как известно, рано или поздно может дать сбой. Даже немецкая. Особенно, если она установлена нашими умельцами. В один прекрасный день замок на воротах Больмана отказался их открывать и, в знак протеста, включил сигнализацию в доме. Сам Больман, сидя в машине, тыкал пальцами в кнопки пульта дистанционного управления и матерился сквозь зубы.

Систему пришлось убрать, заменив тоже германской, но другой фирмы и нового поколения. С двойной системой защиты, исключавшей возможность подобных неполадок. Запор открывался опять-таки путём набора шестизначного цифрового кода.

Бита, которому Больман продемонстрировал новую систему, охарактеризовал последнего в приватной беседе с Матвеем в коротких и крайне энергичных выражениях:

- Представляешь, бля, какой код этот мудак ввёл в систему?

- Ну? – немногословно поддержал разговор Матвей.

- 031161. Свой день рождения.

- Тьфу, блин, - поразился Матвей. – Действительно, мудак. Ему что, в фирме не объяснили, чтобы не кодировался датами, номерами телефонов, машин и подобной парашей?

- Он говорит, что по-другому может не запомнить, и опять навертит чего-то, что поднимет на ноги всю охрану.

- Пусть мозги лучше тренирует. Бабки считать умеет, а цифры запомнить, так голова слабая. Ты ему сказал, чтоб хернёй не маялся, а код сменил?

- Больман твой человек, не мой. Он тебя слушает. Вот ты ему и скажи.

- Скажу, - проворчал Матвей. – Я ему так скажу… Мало того кипеша было, чуть стрельбу на весь город не подняли, так он опять со своими примочками. Мог бы совсем тогда свои ворота не закрывать. Однохерственно.

Разговор шёл в доме Матвея, сам на сам, по крайней мере, так считалось. Хотя в доме находилась обслуга и охрана, но рядом в тот момент никого не было, и никто их не слышал. Почти никого. Зое, поправлявшей макияж всего в двух шагах от них в ванной комнате, было слышно всё от слова до слова. Признаков жизни она не подавала, а когда Матвея позвали к телефону, и они с Битой поднялись наверх в кабинет, даже не взглянув в её сторону, Зоя спокойно вышла, и направилась к бару. Произошло это не специально, а просто так, по случайности. Да и, по правде говоря, никакого значения услышанному Зоя в тот момент не придала.

Вторым из кусочков мозаики было то, что шёл конец месяца, и к Больману вот-вот должны были начать стекаться деньги от сборщиков.

Третьим фрагментом картины была операция по продаже партии опиума-сырца полякам, которые должны были переработать его у себя и перегнать дальше, в Германию. Партия была по международным меркам небольшой, но для их региона и не из самых мелких, и тянула на сотню тысяч «зелёных». Сырьё поставил Хасан, получив его по своим каналам, а переправлять в Польшу Матвей собирался через белорусскую таможню, где у него было своё «окно».

Об этой сделке, естественно, не распространялись даже среди своих. Посвящён был только узкий круг людей, задействованных в операции: Бита, помогавший Матвею прорабатывать детали, двое человек, отправившиеся с товаром, Больман, который должен был получить деньги, и ещё несколько человек, осуществлявших прикрытие. Зоя в число посвящённых не входила. Но она знала, что у Хасана куплен некий товар. Толян Рыжий сказал ей, что несколько дней их с Серёгой не будет при Матвее, они собираются совершить круиз по Поляндии. Про «окно» возле Бреста Зое было известно уже давно. Сложить это всё в одну кучу не составляло особого труда. А брошенное мимоходом Матвеем замечание о «куске зелени» помогло нанести завершающий штрих.

После этого Зоя действовала уже целенаправленно. Не задавая, боже упаси, прямых вопросов, ведя окольные разговоры, запоминая детали и отсеивая всё несущественное, она смогла составить общее представление о том, что и как будет происходить.

Серёга с Рыжим должны вернуться вечером в среду. На вокзале их встретят люди Биты. Значит, начиная со среды, деньги будут находиться у Больмана. Кроме того, с понедельника начинается сбор взносов. Он длится до пятницы. А в пятницу вечером Больман должен будет передать «нал» Матвею. Для этого к нему отправится машина с двумя вооружёнными людьми, которые заберут бабки и перевезут их к «папе». В субботу же Матвей встретится с прибалтами, к которым он имеет «интерес». И, если переговоры пройдут успешно, эти бабки пойдут им.

Механизм транспортировки денег был в общих чертах Зое знаком. Два человека, Гоша, Толян, Серёжа или Сова, из приближённых, отправлялись на машине к Больману. Зная код, они въезжали внутрь и подъезжали к самой двери, где Больман, или его люди, передавали им деньги. Затем машина двигалась в обратном направлении. Оба человека, находившиеся в ней, были вооружены и не должны были останавливаться в городе ни под каким предлогом.

Идея, к которой мало-помалу пришла Зоя, была безумной по своей сути. Но, мало того, что безумной, для её выполнения нужен был человек, готовый пойти на риск, человек, который, в случае необходимости, пустит в ход оружие, человек, у которого хватит решимости довести начатое до конца.