Китайские школы учат математике и естественным наукам, да, но цель им поставлена единая: лепить из учащихся подобающих граждан страны.

От сознания китайского гражданина требуют многого. Он обязан любить страну (Китай), его народ (китайцев), труд (работать на Китай), научное знание (ключ к китайскому экономическому будущему) и социализм (китайскую рыночную модель). Эти «пять любовей» вшиты в общенациональную программу просвещения и есть в учебниках с начальной школы и вплоть до колледжа, это столпы партийной кампании, формирующей взгляды народа.

Патриотизм – основополагающий метод, древний, как сама история Китая. Конечно, можно было бы сказать, что за тысячи лет китайское руководство научилось держать сердца и умы своего народа в крепкой хватке. Сам Конфуций считал, что правление посредством идеологии «важнее и действеннее, чем правление посредством закона», как писал специалист в сфере нравственного образования Ли Маосэнь. Конфуций говорил: «Тот, кто повелевает силами нравственности, подобен Полярной звезде, что недвижима, тогда как остальные звезды обращаются вокруг нее».

Иными словами, зачем ружья или сила, если вожаки способны настроить в каждом подданном внутренний, автономный компас? Я вновь задумалась о семьях, вглядывавшихся в Список победителей: чтобы попасть ко двору императора, требовались годы изнурительной учебы. Юн Чжао, ученый, знаменитый своим презрением к китайской системе образования, говорил, что экзамены обслуживают удобства вожаков, поддерживающих экзаменационную систему: лучшие и самые блистательные молодые люди заняты зубрежкой текстов чуть ли не целые дни напролет, «их умы… погружены в конфуцианскую философию, что не позволяет развитие никаких оригинальных мыслей». Масса времени, посвященная учебе, означала, что на организацию бунтов его не остается, а экзамены – удобный инструмент власти над громадными территориями, которые то и дело раздирали распри.

Нынешний подход Партии к образованию не слишком отличается от стародавнего. В 1949 году коммунисты встали у руля страны, разоренной войной, с колоссальными разрывами в благосостоянии между отдельными деревнями и отдельными областями.

Партия унаследовала никуда не годную школьную программу. Напичкать ее патриотизмом – отличная уловка: удалось стянуть воедино очень разное население, поскольку школы, которым Партия поручила задачу объединения, разнились радикально – от школ рабочих ячеек маоистских коммунистов до заведений в бозе почившего Гоминьдана и классов в сиротских приютах, управляемых на уровне провинций.

В ранние годы коммунистического правления школьные учителя лично отвечали за распространение политики Партии. Первый учебник для начальной школы, составленный под руководством Мао, воспевал Вождя: «Председатель Мао – он подобен солнцу, даже ярче солнца он сияет… Мы за тобой будем всегда идти». В учебнике 1950-го учащимся напоминали, кого им благодарить за прогресс:

Отдел государственной пропаганды был насквозь оппортунистским и смелым в своих махинациях. В зависимости от эпохи он выделял среди прочих те или иные темы, в том числе марксизм как доминирующую идеологию, унижение Китая японскими агрессорами или важность социалистической рыночной экономики. В 2017 году Партия объявила, что все учебники следует переписать и сдвинуть в них начало Японской войны на шесть лет вперед. Продляя Японо-китайскую войну до четырнадцати лет и назначая ее начало на вторжение Японской империи в Маньчжурию в 1931 году, Партия рассчитывает подогреть патриотизм (и еще большую настороженность к Японии). Переписать историю – раз плюнуть.

По мере открытия Китая миру цели Партии преобразились, словно вожди внезапно осознали, что вырастить миллиард коммунистов им не по силам. Они рассудили, что мощное национальное самосознание внушит людям, разметанным работой и учебой по всему земному шару, приверженность Родине. Партию в этом деле ничто не должно останавливать: на народ надо «влиять» и «питать в нем патриотические мысли и дух, постоянно и везде в их повседневной жизни», – постановил ЦК Партии в 1994 году. Великий размах – и рука Партии дотянулась не только до школьных классов, но и до кино, телевидения и СМИ. Патриотизм «мыслится самым действенным оружием против опасности утраты Китаем самоопределения и против всевозможных иностранных вторжений: политических, военных, экономических и культурных», – пишет Маосэнь.

Разумеется, Китай в попытке воспитать целый народ патриотов – страна не первая и даже не самая рьяная. Многие американские студенты ежедневно поют государственный гимн, а 4 июля празднуется День независимости США от Англии, это национальный праздник – парады, барбекю и патриоты с флагами наперевес. В Индии люди обязаны вставать под звуки государственного гимна перед любым кинопоказом; многие кинотеатры в Таиланде крутят перед основным сеансом видеоролики из жизни тайского короля, а публике полагается стоять. Студенты российских вузов вынуждены терпеть ежегодные военные сборы, а нечто подобное Народной освободительной армии устраивают и для китайских школьников всех сортов.

Вот соображения ученого Джоэла Уэстхаймера:

Различие же вот в чем: Китай исключительно бессовестно – и неприкрыто – применяет систему образования как метод управления страной. Когда продемократическое движение «Оккупируй Центр» парализовало Гонконг на семьдесят девять дней, пекинское правительство быстро перевело стрелки на недостаток патриотического воспитания в гонконгской школьной программе. «Очевидно, что с образованием в Гонконге всегда были проблемы», – сказал бывший заместитель представителя Гонконга Чэнь Цзоъэр. И далее Чэнь прописал средство в виде «национальной безопасности и суверенитета», чтобы предотвратить рост «пагубных сорняков» – так он назвал студентов, участвовавших в мирной сидячей забастовке.

План подпитки патриотизма распространяется и на колледжи. Китай – одна из немногих стран в мире, где в программе высшего образования есть политические предметы, а содержание их курсов диктует Коммунистическая партия.

На мой взгляд, подобный топорный подход несколько не соответствовал положению дел в действительности, поскольку китайцы получают все более широкий доступ в интернет, не говоря уже о том, что такая политика противоречит здравому смыслу. В особенности меня поражало, как китайское руководство способно развивать в народе критическое мышление – такова одна из многочисленных текущих потуг на реформы, – одновременно продолжая гнуть патриотическую линию? Я обратилась за ответом к пекинскому ученому Се Сяоцину.