в фототеке музея, и всегда можно получить с них фотоотпечатки. Фотографии же, которые хранились у меня… Лучшие из них уже «зачитали» мои близкие знакомые, оставшиеся же, как и письма, видимо, я скоро передам в Витебск в новый музей Шагала.

Январь 1993

Василий Пушкарёв

Мои командировки в Париж

«Мои командировки в Париж» – воспоминания Василия Алексеевича Пушкарёва, более четверти века возглавлявшего Государственный Русский музей в 1950 – 1970-е годы. Именно тога его усилиями было возвращено на родину более двадцати замечательных произведений живописи и около полутора тысяч листов графики выдающихся мастеров русского изобразительного искусства. Вспоминая об этом, а также о своих встречах с такими мастерами, как З. Серебрякова, Ю. Анненков, М. Шагал, В. А. Пушкарев начал публиковать в № 34 нашего журнала за 1995 год. Сегодня мы печатаем их продолжение.

Леонардо Бенатов

Сейчас я не могу припомнить, почему Русский музей решил поздравить Леонардо Михайловича Бенатова с новым 1969 годом. Обыкновенно музей поздравлял с новым годом многих известных художников как в нашей стране, так и за границей. Но Бенатов был мало известен нам. Однако какая-то побудительная причина была. Возможно то, что из коллекции рисунков Ю. П. Анненкова, которую я ездил в Париж приобретать по поручению Министерства культуры СССР, Юрий Павлович поторопился продать Бенатову портрет Горького. А портрет был в общем списке рисунков, и Русский музей претендовал на него[212].

Кажется уже была и переписка музея с Бенатовым по поводу этого портрета. Во всяком случае, Русский музей поздравил Леонардо Михайловича и получил от него следующий ответ: «5. III-1969 Государственный Русский музей. Ленинград Д-11 Инженерная улица дом 4/2. Благодарю дирекцию музея за посланное мне поздравление к Новому 1969 году. Я очень был тронут этим вниманием. Прошу простить меня за столь запоздалый ответ, но я только теперь получил это заказное письмо от художника Анненкова. Владлен Николаевич Кривоносов[213] много месяцев тому назад звонил из посольства и предупредил, что мне было послано заказное письмо (по поводу портрета М. Горького). Я это заказное письмо не получил, и оно не было возвращено в посольство. Прошу дирекцию музея поверить в моё глубокое уважение. Леонардо Бенатов. 31 Rue Campagne Première, Paris 14. Paris tel. Dan 4850, Chevreuse-9521639.»

Я ответил на это письмо. 20 сентября 1969 года:

«Глубокоуважаемый Леонардо Михайлович! Я был в Париже несколько раз. И каждый раз стремился познакомиться с Вами, посмотреть Ваши работы и что имеется в Вашей коллекции. Но осуществить это желание мне не удалось. В этом, 1969 году, я буду в Париже, вероятно, после 15 октября, продолжительностью 7–10 дней. Мне бы очень хотелось повидаться с Вами.

Ваше письмо от 5 марта этого года я получил. По поводу портрета М. Горького: в это время, когда Вы подарили этот портрет Русскому музею, у нас в стране отмечались Горьковские дни и, естественно, портрет был очень нужен музею Горького в Москве. Поэтому он из Министерства поступил сразу в музей Горького. Я полагал, что работники музея Горького напишут Вам о получении портрета. Во всяком случае знаете, что и горьковеды и все, кому дорого искусство, благодарна и признательна Вам за столь щедрый подарок. Для музея Горького это имеет особую ценность.

Всего Вам доброго и надеюсь, что мы повидаемся».

Вскоре я получил письмо Бенатова от 2 октября 1969 года: «Глубокоуважаемый Василий Алексеевич! Благодарю за Ваше письмо от 20 сентября. Спешу ответить сейчас же. Надеюсь моё письмо ещё застанет Вас в России. Буду очень рад познакомиться с Вами и показать мои работы и работы других. Мне будет очень ценно услышать Ваше мнение. От музея Горького я получил давно письмо и ответил им тут же. В октябре я буду в Париже или в деревне, под Парижем. Надеюсь на скорую встречу. Желаю всего доброго. Бенатов.

Мой адрес: Chevreuse La Chapelle St. Lubin. tel. 9521639.

Париж: 31 Rue Campange Première, tel. Dan 4850».

По приезде в Париж, это было 24 октября 1969года, в нашем посольстве мне сказали, что художник Леонардо Михайлович Бенатов спрашивал, когда я приеду.

Когда в один из дней мы условились с А. М. Ланским встретиться у меня в гостинице, чтобы поехать осматривать парижский галерейки, в которых имелись произведения А. Г. Явленского, страстным поклонником живописи которого был Ланской, то войдя в мою «обитель», Андрей Михайлович ужаснулся, увидя какой убогий «апартамент», и не смог удержаться от восклицания: «Как, директор Русского музея в таком номере!?». Я отшутился, успокоил его, и мы поехали. В трёх – четырёх галерейках было по несколько вещей Явленского. В одной из них – сразу семь превосходных произведений разных периодов творчества мастера.

Но это было несколько позже, а тогда, устроившись в этой злосчастной гостинице, я вернулся в посольство. Сначала позвонил Анне Александровне Бенуа – Черкесовой, которая из-за болезни сына раньше двух часов принимать не может. Потом созвонился с уже давно и хорошо мне знакомым Львом Адольфовичем Гринбергом. Договорились о встрече вечером этого же дня. И наконец начал разыскивать Бенатова. Звонил по двум телефонам, но его не оказалось дома.

Вечером, как и договорились, я встретился со Львом Адольфовичем Гринбергом. Встреча было приятной и радостный. Всегда приветливый, доброжелательный, с удивительно мягким характером, на этот раз он был особенно взволнованным: я привёз ему в подарок русскую расписную северную прялку. Радости не было конца. Он рассматривал её, нежно поглаживая руками. Ещё бы! Это всё-таки живой кусочек души с его родины. А прялка было действительно хороша. Красиво расписана! По выходе из самолёта на таможне мне пришлось долго объяснять таможеннику-французу, что за нелепый «глаголь» я везу, весь запеленутый в бумагу и замотанный тесьмой. Как называется прялка по-французски, я не знал. Пришлось объяснять жестами и невразумительными словами.

На этот раз мы со Львом Адольфовичем решили пообедать в каком-то ресторанчики, испытать французскую кухню. На первое была «уха». Но что такое настоящая уха французы, видимо, не имели ни малейшего представления. Просто был суп, в котором плавали кусочки рыбы, мидии и ещё какая-то морская живность. На второе был омлет с ветчиной и овощами. Собственно ветчину представлял тонкий, почти прозрачный, но широкий ломтик. Но самая потрясающая – это бананы в роме. Ром горит, бананы в нём кипят, а начинаешь есть – ни банана, ни рому, но вкусно и эффектно!

На второй день пребывания до двух часов дня я рассматривал выставку Альберта Джакометти и молодёжную Биеннале. Выставка Джакометти расположилась в павильоне Оранжери. На ней была представлена было главным образом скульптура, немного живописи и рисунки. Я и раньше неоднократно видел скульптуру Джакометти, но не в таком количестве. А здесь было её столько… и так