в Центр. И даже искаженным газетным эхом не дошел до Рихарда гром московской битвы.

Ночью 18 октября его дом окружили агенты «кэмпейтай». Когда они вошли, он листал перед сном книгу стихов японского поэта Ранрана…

В тот же час на своих квартирах были арестованы Бранко Вукелич и Макс Клаузен.

Рихард Зорге был брошен в токийскую тюрьму Сугамо.

— Кто вы, герр доктор Зорге?

Неделю не давая сомкнуть ему глаз, допрашивали его председатель следственной коллегии Токио Мацудзо Накамура и другие высшие чины японской жандармерии.

25 октября Рихард Зорге сказал наконец Накамуре четыре слова:

— Я — гражданин Советского Союза.

Эпилог

Утром седьмого ноября 1944 года в камеру смертников токийской тюрьмы Сугамо вошли комендант Исидзимо, охранники и буддийский священник.

Им навстречу неторопливо поднялся с циновки высокий мужчина в темных роговых очках. Долгие годы, проведенные в каменном застенке, наложили печать землистой бледности на его волевое красивое лицо. Но светлые глаза смотрели из–за стекол очков спокойно и даже чуть насмешливо. Хотя он понимал, что должен означать этот необычный ранний визит.

Комендант тюрьмы, соблюдая ритуал, спросил:

— Ваше имя, заключенный?

— Рихард Зорге, — ответил мужчина.

— Ваш возраст?

— Сорок девять лет.

— Вы женаты?

— Да…

И он долгим взглядом посмотрел под потолок своей камеры, туда, где узкой щелью светилось окно. О чем он думал? К счастью, он не мог знать, что уже нет в живых его дорогой Кати. Еще летом прошлого, сорок третьего года она заболела и умерла в маленькой сибирской деревне под Красноярском. Может быть, в эти минуты он думал о своей жене. А может — в последний раз выверял, правильно ли прожил свою жизнь. Здесь, в тюрьме, уже после вынесения ему смертного приговора, Рихард написал: «…Взрыв русской революции указал мне путь, по которому должно идти международное рабочее движение. Я решил поддерживать это движение не только теоретически и идейно, я решил сам стать его частицей. Все, что я предпринимал в жизни, тот путь, которым я шел, было обусловлено тем решением, которое я принял 25 лет назад. И сейчас, встречая третий год второй мировой войны, в особенности имея ввиду германо–советскую войну, я еще более укрепился в своей уверенности в том, что мое решение, принятое 25 лет назад, было правильным. Об этом я заявляю со всей решительностью, продумав все, что случилось со мной за эти 25 лет и в особенности за последний год…». Может быть, он снова повторял в уме эти строки, пока комендант еще раз зачитывал, как того требовали правила, приговор и объявлял узнику, что он будет сегодня, сейчас приведен в исполнение.

Когда он кончил, Рихард молча, с поднятой головой вышел из камеры. Он держался прямо, шел твердо. Семенившие по бокам и сзади охранники с тревогой и изумлением смотрели на него: этот человек совсем не был похож на обреченного, которого ведут на казнь.

Зорге неторопливо пересек двор тюрьмы, вошел в маленькое, совершенно пустое помещение. К нему приблизился буддийский священник.

— Хотите помолиться, сын мой?

Рихард отрицательно качнул головой и в последний раз огляделся. Это помещение было намного светлее его камеры. Казалось, оно было озарено голубым сиянием осеннего утра, тихого, прозрачного. Рихард не знал, что полчаса назад в этой камере так же мужественно и с таким же достоинством встретил смерть его товарищ по борьбе Ходзуми Одзаки…

Комендант тюрьмы показал Зорге на пол камеры. В центре пола был обозначен круг — крышка люка. Рихард понял, спокойно ступил в этот круг. И перед тем, как палач набросил на его шею металлическую петлю, проговорил:

— Да здравствует Коммунистическая партия, Советский Союз, Красная Армия!

В то же мгновение под его ногами провалилась крышка люка…

Так в тихое утро 7 ноября 1944 года в токийской тюрьме Сугамо оборвалась жизнь героя–коммуниста Рихарда Зорге.

Рихард Зорге был казнен в день рождения своей Родины. Через несколько часов после его смерти над русскими городами вспыхнули зарницы ноябрьских салютов. Первое в мире социалистическое государство отмечало 27–ю годовщину своего существования. Орудийные раскаты грохотали и в честь Рихарда Зорге — бойца и героя невидимого фронта, в честь отважного коммуниста и патриота, внесшего большой вклад в грядущую Великую Победу.

Дмитрий Морозов. Бой без выстрелов

ОТ АВТОРА

Это повесть о советском разведчике, который всю Великую Отечественную войну работал во вражеском тылу. Ее герой не вымысел автора. Обо всем, что написано в книжке, рассказал автору чекист–полковник, фамилию которого называть еще рано.

В этой небольшой повести только один эпизод его работы, только тридцать шесть часов героизма, продолжавшегося годы. Но и события двух дней могут многое поведать о твердости и прочности того душевно о материала, из которого сложен характер советского человек.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Убит под Берлином

Нелепый, в сущности, случай грозил провалом. Капитан Шварцбрук лежал мертвым на дне кузова «карманного грузовика». Осколок или, может быть, пуля угодила ему прямо в голову. Даже крови почти не было. Обер–лейтенант Либель посмотрел на желто–черный километровый столб возле шоссе: «До Берлина 30 километров». Дорога была пустынной. Да и кто бы сейчас обратил внимание на одинокий военный фургон у обочины и офицера возле него. Мало ли что? Может быть, водитель вышел осмотреть груз или проверить скаты.

Либель захлопнул заднюю дверцу крытого грузового фургона. Вот же угораздило этого капитана: прошел весь Восточный фронт, несколько операций в тылу у русских — и на тебе! Убит под Берлином, за сотни километров от фронта. Судьба? Обер–лейтенант задумчиво стянул с рук узкие замшевые перчатки и сел в кабину. Вставил ключ зажигания.

Но куда же все–таки ехать? Сколько сейчас времени? Всего половина первого. Значит, в запасе остается максимум час–полтора…

…Обер–лейтенант Либель вспомнил все события этого утра с самого начала. Около девяти его вызвал к себе непосредственный начальник — руководитель одного из отделений Центра военной разведки, подполковник Мельтцер. Рядом с ним у стола, над которым висел большой портрет Гитлера, сидел знакомый Либелю офицер службы безопасности «СД» Иоахим Клетц, «чертов полицай», как называл его про себя обер–лейтенант. Бывший инспектор из уголовной полиции Гамбурга, Клетц в последние месяцы сделал неплохую карьеру.

Еще совсем недавно он служил в подземной резиденции Гитлера под зданием Имперской канцелярии. Команда, ведавшая безопасностью фюрера, состояла из бывших детективов уголовной полиции. На этот ответственный пост штурмбаннфюрер сумел попасть благодаря