Вселенской Патриархии в Константинополе самочинно учредил Митрополита Киевского и Всея Руси Климента Смолятича, он плохо понимал, что делает, и неверно оценивал свои силы. То есть понимал он хорошо, но очень коротко, если понятен такой оборот. Еще понятнее: он мыслил тактически, на перспективу от минимум завтрашнего дня до максимум своей смерти. А было ему тогда около пятидесяти, что считалось почтенным. И жизни было ему отмерено семь лет, но из Киева его турнули через год. Хотя он вернется. И опять турнут. И опять вернется.

Это называется «короткий горизонт планирования». Изяслав продвигал мысль о самостоятельности Киевской Метрополии и независимости от Византии. Однако фактически это означало подчинение Митрополита Киевскому Князю. Что отлично понимали епископы. И отнюдь не приходили в восторг. И князья, и все русское боярство также не могло не понимать истинных мотивов Изяслава. Что отнюдь не способствовало духовному единению народа.

А Климента признают не все епископы, и начнется церковный раскол и религиозный кризис. И Господин Великий Новгород не признает Климента, и Суздальская земля, и дух народа будет в смущении. Что не есть хорошо для Киева как духовного центра Руси.

Климент в своих богослужениях не поминал Константинопольского Патриарха – а это, согласно традициям православной церковной практики, означало отказ от признания духовного авторитета и административного верховенства Вселенской Патриархии. С одной стороны – церковная самостоятельность. С другой стороны – плевок в руку вскормившую и поставившую.

Так что пребывал Климент под рукой Киевского Князя, сопровождая его повсюду ради собственной безопасности, а также главенствуя в богослужениях повсюду, где приходилось бывать. Приучая народ к своему митрополитству. В чем мало преуспел.

После смерти своего покровителя, Князя Киевского Изяслава Мстиславича в 1154 году, Климент оставил митрополичью кафедру и съехал из Киева во Владимир-Волынский к князю Мстиславу Изяславичу, его сыну. Юрий Долгорукий просил и получил из Константинополя Константина митрополита (простите невольную тавтологию), который его пережил (на пару лет).

Внимание – сейчас будет интересно.

После недолго продержавшегося Великим князем Изяслава Давыдовича в Киев вселился с Волыни молодой и нахрапистый Мстислав Изяславич – а для прочности положения взял в «старшие соправители» дядю – Ростислава Мстиславича (сын Мстислава Владимировича и внук Владимира Мономаха – в этих бесконечных Мстиславах-Изяславах-Святославах сам черт ногу сломит, уточнения категорически необходимы). Образовался «дуумвират». И запел дуэт. Церковное песнопение.

Ростислав-дядя говорит, что митрополитом мы оставляем, естественно, Константина. Он поставлен Патриархом, его фигура не вызывает сомнений, о чем речь.

Мстислав-племянник говорит: этого поганца? который проклял моего покойного батюшку? никогда! Митрополита мы вернем, что отец поставил: зовем назад Климента Смолятича, нашего, русского, тем более он нам обязан, а это полезно.

От греха подальше Константин сбегает в Чернигов и сидит там очень тихо. От буйного сына проклятого князя-еретика всего ожидать можно, тут и подальше Чернигова сбежишь.

Дядя говорит племяннику: тебе мало приключений на свою голову? Опять раскол хочешь? Еще огрести решил?

Племянник говорит: да ведь проклятие накладывается – оно до какого колена действует? И ты хочешь – мне это? Ты вспомни: тебя кто сюда звал и на престол сажал? Или с Константином жить будешь?

Пока они препирались, Константин помог им решить эту дилемму: умер.

И тогда они чин чином обратились в Константинополь. Там, как вы понимаете, это известие вызвало радость: освободилась вакансия митрополита, а такое повышение в должности одного – влечет за собой целую цепочку повышений служителей нижестоящих.

В Киев приехал митрополит Феодор и через два года умер.

Тогда Мстислав убедил Ростислава: отношения с Константинополем восстановлены, пишем с почтением Вселенскому Патриарху – просим нашего митрополита Климента утвердить. И кругом все довольны.

На это приходит им ответ возмущенный и категорический.

Но в Константинополе готовых рвануть в митрополиты на старте – неисчерпаемо. И в Киев приезжает митрополит Иоанн. Заметьте: уже Иоанн IV. Но хоть он был и четвертый, а через два года тоже умер.

Ростислав известил Патриарха, что терпел такое его небрежение к мнению Великого Князя в последний раз, и только благодаря личному ходатайству Императора; но уж больше не потерпит!

И оказался потерпевшим – потерпел: а куда денешься. В 1167 году в Киев явился митрополит Константин. Это уже Константин II. Первый, как вы помните, умер.

…Нетрудно понять, что все эти скачки митрополитов, дубль-митрополиты, мелькание лиц и имен, препирательства Киевских князей с Константинополем и друг с другом по кандидатурам, конкурс лояльности и репутаций – несколько порочили реноме Киева как духовного и идеологического центра. Неоспоримая святость Митрополита Киевского приобрела оттенок пародии. Какая-то административная чехарда, мешающая внимать благодати.

К 1169 году авторитет и значение Киева как духовного центра Руси сильно снизился. Митрополит как навершие и неотменимая главная фигура всего церковного института – сутью и содержанием уже не являлся критерием истинной духовности и веры, носителем Горнего Света. Уже и без него Киевские князья годами сидели, и один митрополит другого проклинал, и одни строго на Константинополь ориентировались, а другие без него хотели молиться и служить.

Христианский, православный стержень и опора Святой Веры – в Киеве как символе и местоположении его перестал быть таковым.

7. Десакрализация

К этому необходимо добавить:

– По преданию, Владимирскую икону Божьей Матери, старейшую из сохранившихся русских икон, написал Евангелист Лука. Из Иерусалима она попала в Константинополь, и около 1130 года была привезена митрополитом Михаилом князю Мстиславу Великому в Киев.

Икона находилась в монастыре Вышгорода, близ Киева. Юрий Долгорукий, утвердившись как Киевский Князь, посадил княжить Вышгородом сына Андрея. В 1155 году Андрей, будущий Боголюбский, самовольно покинул Вышгород, похитив при этом икону. Вначале он держал ее в своей резиденции, селе Боголюбово под Владимиром. А после окончания строительства Успенского храма в столице княжества, Владимире, икона разместилась там – и стала главной святыней Владимирского княжества.

– В погроме и разграблении после штурма 1169 года были вывезены иконы и книги из храмов и монастырей, не пощадили Святую Софию и Десятинную церковь. Забирали драгоценные церковные облачения, увозили даже колокола, многие церкви сожгли. Уходя, зажгли и деревянные стены Киева – что имело скорее символическое значение: предание града огню…

Киев потерял множество знаков и символов веры, каковое значение и имеет вся церковная утварь.

– Погром и разграбление 1203 года повторили события 1169 в сильно увеличенном масштабе.

Киев как столица лишался предметного, вещественного наполнения своей святости, своего духовного значения. Лишался материальных знаков своего над-материального смысла. Разрушение ритуальных символов делает невозможным ритуал – и место бывшего вмещения этих символов исчезает как символ святости в целом.

Вот как следует понимать