В трубке заиграла музыка, а Джейкоб насладился разительной переменой в охраннике. Тот лениво потянулся к телефону, затем вскочил как ужаленный и богобоязненно приник к дымчатому стеклу.

Джейкоб усмехнулся и помахал.

На счет «восемьдесят один» шлагбаум поднялся.

Эйб вернулся на линию:

– Я произвел эффект?

– Как Моисей на Чермное море.

– Славно. Выпей. Пусть запишут на мой счет.

«Гринкрест» открыли евреи, которых не пускали в загородные клубы для городской неиудейской знати. Стены были увешаны непринужденными фото основателей киностудий и забытых комедиантов. В семидесятые годы правила смягчились, но в обеденном зале, заполненном хорошо одетыми несерьезными людьми, которые от души хохотали и аппетитно ели, еще чувствовалась явно синагогальная атмосфера. Под стать кессонам дубового потолка, здешние посетители были ухожены и вылощены.

Метрдотель, встретивший Джейкоба у дверей, деликатно кивнул на кабинку, где в одиночестве выпивала женщина в дорогом трикотажном платье.

– Пожалуйста, недолго, – сказал он.

В стильном макияже Роды Стайн имелся недочет – пятно на шее, соперничавшее с окрасом фламинго. Джейкоб сделал вывод, что огромный бокал с «пинья колада» у нее не первый.

Дама смерила Джейкоба взглядом:

– Сегодня я не подаю.

Он усмехнулся:

– Джейкоб Лев, лос-анджелесская полиция. Можно присесть?

Безразличная отмашка.

Джейкоб сел.

– Ваш муж здесь?

– В сауне. Выпаривает токсины. – Рода прихлебнула коктейль, оставив на бокале след помады. – Наверное, вы новенький. Прежде я вас не видела.

Джейкоб кивнул.

– Набирают молодняк, с каждым годом все юнее. – Она промокнула губы крахмальной салфеткой, на которой тоже остался след. – Ну, что на этот раз?

– Меня интересует Дениз.

Рода Стайн вздрогнула.

– Вы хотели сказать – Дженет.

– Нет, Дениз. Надо бы с ней поговорить.

Рода смотрела в упор.

Сквозь зеркальное окно доносился стрекот картов на гольф-поле.

– Я знаю, вы много пережили, – сказал Джейкоб. – Страшно даже представить. Хочу вас заверить: я сделаю все от меня зависящее, чтобы добиться справедливости для Дженет. Вы очень поможете, если сведете меня с Дениз.

– Красиво, – сказала Рода Стайн. – «Справедливость для Дженет».

Джейкоб ждал.

– Мы учредили фонд ее имени. Ликвидация неграмотности. Пожалуй, надо было так и назвать. «Справедливость для Дженет». Броско. Только не очень оптимистично. Как по-вашему?

– Я понимаю, вам тяжело.

– Как вы прошли охрану?

– С трудом.

– И правильно. В этом смысл клуба – отрешиться от мира. Оставь заботы за порогом, веселись и чревоугодничай. Артуро делает грандиозный «пинья колада» – натуральный сок, никакого сравнения с бурдой, которой потчуют на курортах. Желаете отведать?

– Нет, спасибо.

Рода отхлебнула из бокала, промокнула губы.

– Значит, вы хотите поговорить с Дениз.

– Хотелось бы знать, как у нее дела.

Рода кивнула раз, другой, третий – словно китайский болванчик. Потом опять сделала добрый глоток и вздохнула, будто огорчившись, что бокал еще наполовину полон:

– Жалко губить.

Она выплеснула коктейль в лицо Джейкобу, промокнула губы и, бросив салфетку на стол, ушла.

Джейкоб обомлел. С подбородка зарядила капель.

Оцепенение длилось недолго. «Гринкрест» из своей истории исторг бы несчетно случаев, когда напитки выплескивались в физиономии. Не прошло и полутора минут, как на позицию выдвинулось подразделение в смокингах, вооруженное тряпками. Бойцы протерли стол и стулья, убрали начудивший бокал и снабдили потерпевшего чистой салфеткой и стаканом сельтерской – омыть рубашку.

Что касаемо членов клуба, они тоже видали подобное не раз. После весьма короткой паузы все возобновили трапезу и болтовню.

– Эй, приятель. – Иссохший человек в кашемировом блейзере вынул зубочистку изо рта и поманил Джейкоба.

Промокая лицо, тот перебрался в соседнюю кабинку.

– Послушай, парень, оставь ее в покое, а? – сказал человек. – Ей и так досталось.

– Я знаю. Я хочу ей помочь.

Сотрапезник незнакомца напомнил Джейкобу отца – глаза его прятались за янтарно-желтыми очками.

– Она миллион раз это слышала, – сказал он.

– Сейчас не так.

– Что – не так?

– Я должен поговорить с ее дочерью.

– Она умерла.

– Нет, с другой.

Мужчины переглянулись. Кретин.

– Парень, они обе мертвы, – сказал морщинистый.

Из вестибюля донесся голос метрдотеля: «Попросите его уйти».

– Ч-черт! – выдохнул Джейкоб.

Очкастый кивнул:

– Пару лет назад повесилась.

– Черт…

– Да уж, черт, – сказал морщинистый.

Шаги.

– Извините, – сказал Джейкоб.

Он кинулся к выходу и пахнущим плесенью коридором выскочил в крытый проход. Указатели сообщали путь к гольф-магазину, фитнес-центру и апартаментам Основателя. Роды Стайн нигде не было.

В фитнес-центре улыбчивая женщина за конторкой вручила ему формуляр.

Эйб Тайтелбаум, написал Джейкоб.

– Где сауна? – спросил он.

– Подвальный этаж. Легкого пара.

Джейкоб осторожно шагал по скользкой плитке, стараясь не смотреть на мохнатые животы и болтающиеся мошонки. Ни одного тела моложе семидесяти. Что будет с членским списком, когда Великое Поколение вымрет? Придется вводить стимулирующие скидки.

На верхнем ярусе сауны, окутанной паром, сидел лишь один человек. Голова откинута, глаза закрыты, пот ручьями; этакий еврейский Будда на вершине горы.

– Мистер Стайн? – спросил Джейкоб.

Глаза не открылись.

– Да?

– Я Джейкоб Лев. Хочу перед вами извиниться.

– Я вас прощаю.

– Вы даже не узнали за что.

Стайн пожал плечами:

– Жизнь слишком коротка, чтобы таить обиды.

Рубашка Джейкоба, от коктейля уже прилипшая к груди, сейчас липла к спине от пота.

– Я расстроил вашу жену.

Теперь сквозь марево Стайн на него взглянул: