— Вы с Хавронским превратили мою жизнь в ад, — спокойно и холодно проговорила Наташа, не сводя с меня пистолета. — Он всю жизнь пытался загладить свою вину. Пыжился, пытался создать видимость семьи… Иллюзия! — выкрикнула она. — Всё это была фальшивка! Нельзя построить ничего на гнили! Как же я его ненавидела… — Она мотнула пистолетом и тут же навела его снова. — Я ненавидела вас обоих!! Как же я мечтала отомстить вам… И ему, и тебе! Как же я хотела, чтобы оба вы горели в аду!

Она стиснула челюсти, в глазах её вспыхнул огонь. Пистолет был слишком тяжёлый для её маленькой руки, но она продолжала сжимать его. Костяшки её пальцев побелели, а в глазах отражалась жажда мести. Действительно ничего не осталось от той красивой юной девочки… Виноват ли в этом был Хавронский? Виноват ли в этом был я? Хрен уже разберёшь… А, может быть, и не было никогда той Наташи, что я помнил?! Может быть, это я что-то придумал себе?!

— А потом в моей жизни появился Филипп, — сказала Наташа неожиданно спокойно. — С ним я впервые за долгое время почувствовала себя живой. Он хотел денег, а я… я хотела отомстить. Он стал моей возможностью, а я — его. Я дала ему деньги, он мне — свободу.

Я смотрел на женщину, которую когда-то любил и чувствовал отвращение. Но при этом часть правды в её словах была. Была, чёрт подери!

— Прости меня, Наташа, — совершенно искренне сказал я. — Я виноват. Но я действительно любил тебя…

— Ты никого не любил, кроме себя, — возразила она. — Твоё бегство… Ты не оставил мне выбора. У тебя была жизнь, а мне пришлось сдаться. Пришлось подстраиваться под обстоятельства. Вся моя жизнь… — нижняя губа её дрогнула, в глазах блеснули слёзы, но она быстро сморгнула их. — Вся моя жизнь — сценарий… Твой, Хавронского, моих родителей. Но хватит! Хватит! — крикнула она и навела пистолет мне в голову. — Отправляйся к своему чёртову другу, Агатов! Туда тебе и дорога!

— Мама! — крикнула Леся, пытаясь вразумить её. — Мама!

— И Катя эта… — зло выговорила Наташа. — Дура пустоголовая! Вначале не смогла яд подсыпать Хавронскому, потому что влюбилась в него, а теперь язык за зубами держать не смогла. И чего вы, ублюдки, только находите в таких?!

— Значит, ребёнка нет? — спокойно спросил я.

В голове моей тем временем метались мысли. Нужно было отобрать пистолет у Наташи, но сделать это так, чтобы она не навредила ни себе, никому-то из нас. Хрен знает, заряжен он или нет. Лечиться ей нужно… Больше всего меня беспокоила Леська. Кажется, она находилась на грани нервного срыва и готова была сделать какую-нибудь глупость.

— Мам, прекрати! — голос её дрожал, она попыталась забрать у Наташи пистолет, но та грубо толкнула её плечом и резанула взглядом.

— А ты вообще отойди, — прошипела она. — Не лезь.

— Мама! — рыдая, просипела Леся. То, чего я боялся больше всего, случилось — у неё началась истерика. Я было сделал шаг вперёд, но Наташа словно бы озверела.



— Стой, где стоишь! — крикнула она и коснулась живота. — Ребёнок есть, Руслан. Только не про твою честь. Это ребёнок Филиппа. От тебя бы я в жизни не залетела. Удавилась бы скорее. Хватит в моей жизни одного ублюдка — её отца! — кивнула на Леську.

Мне всё это надоело. Пора было заканчивать с этой драмой и делать это немедленно. Оценив ситуацию, я метнулся было к Наташе, но… недооценил её. Реакция у неё оказалась мгновенной. Одновременно с раздавшимся звуком выстрела Леся метнулась ко мне. Я даже сообразить ничего не успел, услышал только женский вскрик и оглушающий хлопок. Леся…

— Леся! — взревел я, заметив, как она оседает на пол.

Дура! Господи, какая же дура! Наташа стояла, опустив руку и смотрела на собственную дочь, лежащую на полу. В миг я оказался на коленях, навис над Леськой и прижал пальцы к её кровоточащему плечу.

— Леся… — прошептал я, слыша, как срывается мой голос. Дура! Какого хрена?! Какого хрена она заслонила меня собой?! Что это за дерьмо такое?! Такое только в поганых американских фильмах бывает… Ткань рубашки стремительно алела, и вместе с этим кровавым пятном точно такое же расплывалось и у меня в голове. Во рту пересохло, в мозгах потемнело.

— Вызывай скорую! — рявкнул я Наташе. — Быстро скорую, идиотка!

Леся тихонько застонала, сглотнула и открыла глаза. Я выдохнул. Слава Богу…

— Слава Богу… — повторил я, пытаясь пальцами зажать её плечо. Наскоро стянул с себя рубашку и, скомкав, прижал к ране, чтобы хоть как-то остановить кровь. Возле нас послышался нервный, истеричный голос Наташи. Опустившись по другую сторону от Леси, она в голос рыдала в трубку, пытаясь объяснить оператору скорой, что произошло.

— Мама, уезжай, — прохрипела Олеся, пытаясь подняться.

Я придержал её, хотел сказать, чтобы она заткнулась и лежала молча, но сил у неё оказалось куда больше, чем я думал. Настойчиво приподнявшись, она тронула Наташу за руку и сипло повторила:

— Мама, ты должна уехать. Это огнестрельное ранение… Если начнутся разборки…

Наташа ревела в голос, прижимая дрожащую руку к губам. Глаза её вновь стали чистыми, такими, как я помнил их когда-то. Она помотала головой, обняла Лесю, не обращая внимания на кровь, крепко прижала к себе.

— Лесенька, девочка… — плакала она. — Господи… Прости меня.

— Мама! — вскрикнула Леся. — Уезжай! Быстро уезжай, прошу тебя! Подумай о ребёнке… Сейчас же начнётся…

— Я не оставлю тебя, — замотала Наташа головой, цепляясь за Леськину руку.

— Со мной всё будет хорошо. — Леся коснулась её лица. — Со мной Руслан.

Наташа метнула на меня взгляд, снова посмотрела на Олесю и громко всхлипнула. В ней словно бы метались противоречивые чувства — с одной стороны — понимание разумности Леськиных слов, с другой — любовь к ней. А Лесю она любила, любила, несмотря ни на что. Сейчас я видел это.

— Я не хочу видеть тебя в тюрьме, — всхлипнула Олеся и указала Наташе на дверь. — Иди, быстро! Быстро, мама, пока не приехала скорая.

Еще с секунду поколебавшись, Наташа поцеловала дочь в губы и, пошатываясь, подскочила на ноги, метнулась вверх по лестнице на второй этаж. Леся смотрела ей вслед, я же прижимал рубашку к её плечу и думал… Думал, что эта маленькая женщина — удивительно сильная и храбрая. Не у каждого хватило бы сил отпустить, простить и забыть. Хватит ли у неё — не знаю. Но, судя по всему, хватит.

Я помог Олесе встать и подвёл к дивану. Усадил и ещё сильнее прижал рубашку к плечу. Леська зашипела и поморщилась. В проёме двери показалась Наташа с сумкой в руках. На ней было всё то же платье, в котором она открыла мне дверь, и тонкая шерстяная шаль. Леся махнула ей рукой.

— Быстрее, мам!

Наташа кивнула и направилась было к двери, но после забежала в гостиную и снова крепко обняла дочь. Всхлипнула, помотала головой, обхватила её лицо руками и посмотрела в глаза.

— Прости меня, Леся, — прошептала она. — Прости за всё, дочка. Я не хотела, чтобы ты пострадала.