травы и перешёл на бухло. Такими гамбургерами бросаешься, лучше б мне отдала!

– Свен тебе в отцы годится, – рассмеялась Валя.

– Чья бы корова мычала! А то Горяич тебе в отцы не годится!

Ночью Вале снова не спалось, в голове пульсировала фраза этого странного Олега Вите с лопаточкой для запихивания ваты в беломорину: «Телик только инструмент, подумай, что именно хочешь делать этим инструментом?» Никак не получалось ответить на него умней, чем Вика, тоже бормотала самой себе про то, чтоб все стали лучше и чтоб всё стало лучше. Но кто ж этого не хочет?

На следующий день позвонила Соне, рассказала о съёмках со Славой Зайцевым.

– Ох, рыбонька, я тобой горжусь! Всегда говорила, ты – чумовая! – обрадовалась Соня. – Как это было?

– Странно было, говорю, а голос от страха как со стороны слышу, хоть микрофон ко мне пришпилен. Я ж, когда лечу, больного как облаком энергии оборачиваю, а тут Славу обернула. И знаешь, ощущение, что студия всё это усиливает, будто воздух становится подсвеченным. Думаю, хорошие ведущие могли б лечить своей энергией.

– А Слава?

– Так он – гений, ему всё равно, от него свет идёт. И говорила не по писаному, а от себя. Я же, Сонь, без роду, без племени. Меня никто в жизни, кроме тебя, Юлии Измайловны и Виктора, слушать не хотел, а теперь вся страна будет слушать. Как это?

– Да что там слушать? Будут на тебя смотреть и выздоравливать!

– Сонь, Свен живёт с домработницей! Захожу – она в халате вяжет на кухне! – пожаловалась Валя.

– Сам не «ам» и другим не дам? – остановила её Соня. – Забыла, как подстелила себе в Москве Соломкина, чтоб больно не падать?

– Так Юрик нулевой во всех смыслах, и я у них ни миллиметра не оттяпала. Жила там, мыла-чистила, как Золушка. Свекровь за меня свечки ставит – вторую квартиру с завода стрясла, – возразила Валя. – Но Свен другое дело, Свен – мечта любой бабы, мог хоть на дочке Ельцина жениться!

– Знаешь, рыбонька, меня тоже Юккина родня считает русской пираньей. Притрутся, и будет эта домработница с его коллекции музыкальных шкатулок пыль стирать, как я с Юккиных камней.

– Эта не будет!

– Хочу к тебе, рыбонька! Ты на телик заделалась, Вика – школу кончила, Свен – на бл….. нарвался! Жизнь! – вздохнула она. – А у нас пожрать да поспать, поспать да пожрать. Куда ни глянь, везде шестнадцать. С испанцем шашни накрылись, у него сын родился, больше его ничего не интересует. Звонит рассказать про детские зубки и какашки. Ищи, рыбонька, пристойную гостиницу, приеду к тебе порезвиться.

– Давай скорей! Соскучилась до дрожи! Сонь, что за родственники у Юлии Измайловны, у которых ты в Питере от ментов пряталась? Вике так мозги вправили, что хочет поступать и про блокаду Ленинграда рассказывает.

– Это, рыбонька, святые люди. Я ж им первым тогда Юкку показала, он в меня вцепился, как черт в грешную душу. А я и не знала, что делать, вроде прошло время искать фирмача. Они глянули, говорят, «вы – пара». Представляешь?

– Вика сказала, они единственные дети в доме, что блокаду пережили. Остальные от голода умерли.

– Они и Юкке это рассказывали, а он им про то, что чухонцы держали блокаду. За день до начала войны высадили десант, арестовали наших посольских и собирались взорвать шлюзы Беломорканала! И что Маннергейм всё врёт в своих воспоминаниях!

– Кто? – не поняла Валя.

– Рыбонька, я тебя жутко люблю, но как ты при своём необъятном культурном багаже будешь вести передачу? – ужаснулась Соня.

– Катя мне заранее пишет текст, а у неё голова – Дом советов, – успокоила Валя. – Сонь, я б училась, но мне их кормить надо. Так кто это?

– Маннергейм, считай, что финский Жуков, но сложнее.

– Жукова знаю, ему памятник поставили на лошади перед Красной площадью. Рядом ворота построили, красные, каменные. Теперь на Красную площадь только через ворота.

– Да ладно!

– Приезжай, увидишь…

Вскоре позвонила Рудольф:

– Беги, Лебёдка, за газетами. Как бы, рекламу «Берёзовой рощи» проплатили. Катька готова второй сценарий клепать.

– Правда? – обрадовалась Валя.

– Я в своём весе и возрасте похожа на балалайку?

– Ад, а что, если вторую передачу сделать про молодёжь и секты? – осторожно предложила Валя, чтоб хоть как-то пристроить к делу Вику. – Ведь это такая важная тема.

Повисла пауза.

– Лебёдушка, ты меня поражаешь. На вид дура дурой, а коллективное бессознательное открываешь, как бутылку пива зубами! – восхитилась в своей манере Ада. – Это как с названием передачи, начальство канала от него в бешеном кайфе. Как же ты его с лёту придумала?

Валя хотела спросить, что такое «коллективное бессознательное», но постеснялась, а только сказала:

– В мире существует шестьдесят видов берёзы…

– Вопрос был риторический, – перебила Ада. – Чеши покупать газеты!

У метро продавались две самые жёлтые, самые читаемые газеты. В одной было написано, что на экраны выходит новая передача «Берёзовая роща», ведущая которой была сначала женой режиссёра Лошадина, а потом артиста Лебедева. И что Лошадин сбежал от неё за границу, а Лебедев из-за неё спился.

Несмотря на это, передача будет о здоровье, потому что Валентина врач и работает в поликлинике, назначая больным берёзовые веники и водку на берёзовых бруньках. Статья называлась «То берёзка, то рябина…».

Статья во второй газете называлась «Охота на Зайцев» и была о том, что никому не известная колдунья и гадалка, сменившая пять мужей, охмурила сперва Севу Зайчикова, а потом Славу Зайцева. И вместе они продвинули её в телеведущие.

Тем более что со Славой Зайцевым они из одного города, о чём подробно рассказано в первой передаче, на съёмках которой корреспондентка присутствовала лично. Вале показалось, что её треснули сзади огромным камнем и череп раскололся, как грецкий орех.

– Спокуха, мы подаём в суд и снимаем с них крупные бабки! – объявила Вика. – Нагнём их до плинтуса! Я видела в кино, как это делают.

Мать, прочитав статьи, тихонько плакала в своей комнате, и слёзы капали на кудрявую голову Шарика, сочувственно положенную ей на колени.

– Смолой вымазали, в перьях вываляли… Бабы в городке почитают, порадуются! – жаловалась она Шарику.

Пальцы не слушались, когда Валя набирала по сотовому номер Рудольф.

– Что ты, Лебёдка, разоралась? Я насаждаю «Берёзовую рощу», как Екатерина Вторая насаждала в России картошку! – удивилась та. – Хочешь, пошлём им, как бы, официальную писулю: где, суки, подтверждение информации, что она жена Лошадина и любовница Зайцева? Они мелким шрифтом ответят: «В прошлом материале допущена неточность…» А мы им: «Ваша пьяная курва утверждает, что наша ведущая врач и гадалка, вы нарушаете закон о СМИ!» А они в ответ мелким шрифтом: «Представитель передачи «Берёзовая