— Тогда представьте… Скажем, раздобыли вы арбуз. Но внутри он оказался пустой…

— У-у-у!..

— Да! Снаружи — как новенький, а внутри высох. Вот вы его разрезали, корки выбросили, а себя по пузу поглаживаете, делаете вид: ух, как я наелся!

— Зачем? — удивился кто-то.

— Чтобы соседи завидовали…

— Но ведь в пузе-то все равно пусто! — подал голос Чай-с-Лимоном.

— Вот именно! Так же и в игре, если вы нечестно победили, не по правилам! С виду настоящая победа, а на самом деле… как пустое пузо, сколько его ни надувай!

Сперва все молчали, потом одобрительный шепот зашелестел над стадионом, словно крылья летучих мышей. Негромко и с почтением население Нью-Гномборо обсуждало речь юного судьи. Дивились его уму и здравости суждений. Наконец капитан желто-зеленых «акул» встал, отряхнул трусы и пообещал:

— Мы будем играть без жульничества. И это… по-джентль-гномски.

Капитан «Барракуд» тоже поднялся и протянул «акуле» руку. Трибуны зааплодировали.

…Ну, названия «джентльгномской» игра эта, возможно, и заслуживала, а что касается настоящего джентльменства… Впрочем, правила старались не нарушать и специально не хитрили. И судью слушались. Тем более что Гвоздик теперь не командовал голосом, а дул в свисток. Но порой судье доставалось крепко. Гномы, хотя и были без обуви, по мячу лупили от души, и он — тугой, увесистый — несколько раз вляпывал в Гвоздика и сбивал его с ног. Но судью тут же поднимали, вежливо отряхивали и просили прощения.

Матч закончился со счетом пятнадцать — пятнадцать. Правда, последний гол в ворота «барракуд» показался Гвоздику малость спорным. Но, поколебавшись чуть-чуть, Гвоздик засчитал его — чтобы получилась ничья и все радовались одинаково.

И гномы радовались! Гвоздика подхватили на руки и сделали с ним круг почета мимо трибун. Зрители вопили и рукоплескали. Гвоздик чуть не оглох.

Когда Гвоздика поставили на ноги, он увидел перед собой веселого Чая-с-Лимоном. Тот широко улыбался, а из-под бороды у него… спускалась на шнурке пуговица! Та самая!

Гвоздик так удивился и обрадовался, что вскрикнул тут же без всяких размышлений:

— Эй, да это же моя пуговица!

Чай-с-Лимоном перестал улыбаться. Взялся за шнурок.

— Еще чего!

— Честное слово, моя! Она в трубу улетела, я и полез искать…

— Чаек, отдай, пожалуйста, — строго сказал Тилли-Тегус. — Нехорошо.

— Еще чего! — опять заявил Чай-с-Лимоном и сильно покраснел, а желтая борода его растопырилась. — Я ее дома нашел, в печке. Когда золу выгребал!

— Ну, вот! Она через трубу в печку и залетела!

— А печка-то чья? Моя! Есть такое правило:

— Это нехорошее правило, Чай, — заговорили наперебой гномы. — Оно совсем даже устаревшее… Отдай сейчас же. Что господин Гвоздик про нас подумает!

Чай-с-Лимоном громко заревел, размазывая бородой слезы.

Все растерялись и примолкли. «Вот ведь какая дурацкая история…» — смущенно подумал Гвоздик. И сказал виновато:

— Если бы это обыкновенная пуговица была, я бы, конечно, подарил. Но она… очень-очень важная для меня…

— А для меня… тоже важная, — пыхтел и всхлипывал Чай-с-Лимоном. — Красивая такая… Как что найдешь, сразу отбирают… — Он вдруг перестал плакать, помигал и быстро предложил: — А давай тогда меняться! На свисток!

— Ох… мне ведь его подарили. На память… — растерялся Гвоздик. Но часы уже показывали без четверти восемь, а ровно в восемь начинался ужин. — Ладно, держи!

Под укоризненное молчание гномов сопящий Чай-с-Ли-моном стащил через голову шнурок. Вцепился в свистульку и сунул Гвоздику пуговицу. Засопел сильнее и быстро затопал прочь.

— Вы уж простите его, пожалуйста, — неловко попросил Тилли-Тегус. — Он прямо совсем еще дитя…

Сперва Гвоздика провожало множество народа. Но постепенно толпа редела. А когда вместо улиц Нью-Гномборо потянулись опять штабеля грузов, провожающих осталось трое: Тилли-Тегус и оба футбольных капитана. Пришли наконец в помещение с трубами, где в потолке чернел квадратный зев шахты. Капитан «Акул» встал на четвереньки, капитан «Барракуд» забрался на него, а Тилли-Тегус подхватил Гвоздика, чтобы поставить на капитанские плечи. Оттуда можно было дотянуться до нижней скобы. В этот момент забухали по железу тяжелые ступни. Из-под коленчатой трубы поспешно вылез Чай-с-Лимоном. Отводя глаза и вытирая бородой под носом, он буркнул:

— На… раз тебе подарили… — и сунул Гвоздику свисток-ракушку.

— Спасибо! — обрадовался Гвоздик. — А я тебе пуговицу подарю! Не эту, но тоже красивую. Брошу в трубу.

— Ага… — заулыбался Чай-с-Лимоном.

— Зачем же бросать, — сказал Тилли-Тегус. — Мы надеемся, что вы еще побываете у нас в гостях.

…Подъем прошел быстро. Прямо как на лифте. Потому что Тилли-Тегус лез вслед за Гвоздиком и подсаживал его мягкой, как подушка, ладонью. Когда Гвоздик выбрался наружу, Тилли-Тегус по пояс высунулся из люка, пожал Гвоздику руку и пропал. Гвоздик опустил тяжелую крышку и оглянулся. Над спокойным океаном горел красивый разноцветно-полосатый закат.

«Ох и будет мне сегодня…» — подумал Гвоздик.

В этот миг чья-то рука ухватила его поперек живота. А потная ладонь зажала Гвоздику рот.

6. ЗНАКОМЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ. — СНОВА О СОКРОВИЩАХ. — КРАТКАЯ БЕСЕДА О ПЕДАГОГИКЕ. — ЗУБЫ.

Гвоздик замычал, задергал ногами и скосил глаза. И увидел, что держит его крючконосый бородатый дядька в черных очках.

Этого тощего нелюдимого пассажира Гвоздик замечал и раньше. Тот был одет в узкий клетчатый костюм, замшевые гетры с кнопками и украшенное клапанами кепи. Этакий турист-спортсмен, сверхсдержанный и ни с кем не вступающий в беседы.

«Турист» знакомым шепотом приказал:

— Тихо… Не пикать, малютка.

Он усадил обмякшего от страха Гвоздика на люк, прислонил к трубе, одной рукой уперся ему в грудь, а другой стянул с лица, как единую маску, темные очки, похожий на стручок перца нос и курчавую бородку.

— Ну — с?.. Прошу любить и жаловать. Не ожидали, мой милый?

Конечно, Гвоздик не ожидал! И теперь с перепугу даже забыл, что стоит лишь чиркнуть по пуговице…

— Что вам опять от меня надо? — в отчаянии прошептал он.

— Пуговки, мой мальчик!.. Не те медяшки, про которые твой дядюшка хитро раструбил в газетах, чтобы замести следы, а настоящие! Бриллиантовые пуговицы Джугги Ройбера!

— Да нету же их! Честное слово! — шепотом взмолился Гвоздик. — И совсем даже никогда не было! Это выдумки!