даже представить, насколько тяжело было на душе у украинца. Почему Россия все время пытается пожертвовать собой?! Зачем! После войны между Третьим Рейхом и СССР, она старалась подавить в себе все свои эмоции, пытаясь выглядеть более хладнокровно и безжалостно. Но даже это ей не помогает. Стоит русской только появиться где-нибудь, как тут же что-то да произойдет. Будто все вокруг — это огромный маятник, раскачивающийся от негативных эмоций, криков, споров, а она — механизм, дающий ему повод для движения. Спускаясь по лестнице медленным шагом, парень все больше погружался в себя и, не заметив еще одну ступеньку, почувствовал, как его нога словно проваливается в бездонную яму. Благо, что у него хорошие рефлексы, и Украина успел ухватиться за перила.

— Сучі діти*! — выругался он.

Пообещав самому себе всегда смотреть под ноги, украинец вышел из отеля.

Как же все-таки красив и безлюден город поздно ночью. Кажется, будто все проблемы и неприятности мигом исчезают, оставляя в душе спокойствие и умиротворенность. Вдыхая еще не слишком холодный осенний воздух, парень шагал по тротуару, разглядывая окрестности. Постепенно его ярость отступала, оставляя место обиде не только на США, но и на собственного отца.

— О, look who* идет! — донесся до Украины голос, разрушающий всю гармонию такой чудесной ночи.

— Канада? — спросил он, обернувшись в сторону звука и пытаясь разглядеть во мраке две темные фигуры.

— Ja, ja*! — смеясь, ответил канадец на ломаном немецком. — Come here*!

Парню не сильно хотелось сейчас болтать с кем-нибудь, а особенно с братом США, но вновь услышав настойчивый голос, он неохотно подошел к Канаде.

— Вечер в хату. — Буркнул украинец. — Чего это вы не спите?

— К тебе аналогичный вопрос. — Сказал второй силуэт, поджигая сигарету.

— Польша?! — Удивился младший из сыновей СССР. — Я думал, что ты давно уже видишь десятый сон.

— Видел бы, если б Кан не барабанил в дверь. — Недовольно буркнул поляк, выпуская дым изо рта. — Вломился ко мне w pokoju* и как попугай закричит: “Пошли, покурим!”, “Пошли, покурим!”.

— Поль, ну не дуйся, я ж извинился. — Смеясь, сказал канадец и, покопавшись в кармане, достал пачку сигарет. — Укроп, будешь?

— Не курю. — Прорычал тот, засунув руки в карманы ветровки.

— Да не заливай! Я видел, как ты перед саммитом дымил в курилке. — Ответил Польша, сделав очередную затяжку.

— Ай! До біса все*! — плюнул Украина, и вытащил из пачки одну сигарету.

— Так чего ты решил прогуляться? — Спросил Канада, протягивая тому зажигалку.

— Семейные разборки. — Сказал украинец, прикуривая. — Сколько уже раз убеждаюсь, что от самых старших в семье одни проблемы.

— Oh, и не говори. — Тяжело выдохнул канадец. — От чего ты думаешь, я позвал нашего Поляка покурить, хоть мне и нельзя. Я же хоккеист как никак. Мне этот США все нервы вымотал. “Arrogant slut*”, ” Русская мразь” и все в таком духе. Я, честно, встал на сторону твоей сестры, но этот придурок наорал еще и на меня.

— Ого. Это, наверное, ваша первая ссора? — Потушив сигарету, спросил Польша.

— С такими криками — первая. — Грустно усмехнулся Кан.

Он помнил все его конфликты со Штатом. В детстве у них бывали драки и небольшие ссоры. А когда они стали постарше, то могли высказать друг другу пару грубых слов, а потом пойти в игровой центр или ближайший бар. Но вот сегодня, канадец попросту не узнавал США.

— Слушай, а как вообще твоя сестра додумалась до такого? — обратился он к Украине. — Ты понимаешь, что из-за скверного характера моего братца, она попросту подписала себе смертный приговор?

— Один черт знает, как ей эта тупая идея пришла в ее бестолковую голову! Мы отговаривали Россию всей семьей, но она ж упряма как осел! Вся в отца! — Возмущался тот, кинув окурок в урну.

— А почему ты в таком случае ничего nie zaproponował*? — спросил поляк, оперевшись спиной о стену.

— Черт, да я не знал, что сказать в этой долбанной ситуации! Даже представления не имею, как себя вести, когда мир стоит на грани войны из-за двух чокнутых полудурков, а сестра на глазах у всех строит из себя жертву! Почему она вечно в последний момент решает все сама! Почему отец не мог, хотя бы, спросить нас, хотим ли мы этой войны! Мы же гребаный союз все-таки! — Кричал украинец, сжимая со всей силы кулаки.

— Hey, boy* спокойнее. Спокойнее. — Как можно медленнее говорил Канада, пытаясь успокоить парня.

— Да закрий ти* свой рот! — накричал на него Украина. — Ты вообще ничего не понимаешь!

— Укроп. Не ори на Кана. Он-то тут при чем? — Заступился Польша за товарища. — Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело, но это не повод срываться на других. Канада никакого отношения к поступкам США не имеет. В отличие от своего тупенького братца, он хоть как-то пытался не допустить развития войны, да и еще заступался за твою сестру перед ним.

— Поль, только я могу называть своего братца тупеньким. — Веселым тоном, но с грустью в глазах ответил тот.

— Раз уж он такой герой, то чего ж не заступился за Россию на саммите. — Пробурчал себе под нос украинец.

— Парень, для меня ее слова были как гром среди ясного неба. — Спокойно ответил канадец и приободряюще похлопал его по плечу. — Мне бы тоже хотелось найти иное решение.

Нервно стуча пальцами по столу, Россия уже ровно как десять минут ждала своего “будущего мужа”. Еще с самого утра ее настроение было хуже некуда. Украина, как показалось девушке, не только не хотел разговаривать с русской, но и избегал встречи с ней. Ей очень хотелось поговорить с отцом после вчерашнего инцидента, но он не поднимал трубку. Все остальные страны уже давно выехали из своих номеров. Германия был на работе, и отвлекать его своим нытьем России не хотелось.

Поэтому, надев свою поношенную шапку-ушанку, что подарил ей Союз, и, накинув пальто, она за полчаса до назначенного времени вышла из отеля. По дороге девушка купила свежую воскресную газету и медленным шагом направилась в сторону места встречи.

Зайдя в довольно мило обустроенное кафе, она села за круглый деревянный столик напротив окна и открыла первую страницу с новостями. Хоть весь текст и был написан на немецком языке, понять смысл написанного не составило русской огромного труда. Еще с детства СССР вдалбливал своим детям в голову, что иностранные языки знать надо каждому образованному человеку. Поэтому Россия, благодаря отцу и братьям с сестрами, могла свободно говорить на пятнадцати языках.

Ровно в одиннадцать часов, она, отложив газету в сторону и уставившись в окно, наблюдала