Мы здесь хотели бы подчеркнуть, что разработка принципов ведения операций подвижными соединениями на большую глубину не представляла собой оригинального творчества только немецко-фашистского генералитета. Даже сами создатели германской «танковой доктрины» отмечали, что прилежно учились в этой области иностранному опыту. Они не могли не признать, что многое заимствовали у советской военной школы (теория «глубокой операции»), они отмечали ее приоритет.

Говоря о слабых сторонах гитлеровской армии перед Второй Мировой войной, необходимо отметить, что при высокой в целом военной подготовке ее солдат и унтер-офицеров, основанной на муштре и дисциплине «прусского» толка, имелись весьма значительные контингенты резерва старших возрастов, обученные слабее (к 1939 г. из 3,8 млн человек действующей армии полностью обученных по-новому насчитывалось 1,8 млн). Следует далее сказать о значительной обособленности и замкнутости каждого вида вооруженных сил, о недостаточно продуманной системе организации верховного командования, при которой наиболее слабым звеном оказывался высший руководящий орган вермахта. И наконец, остается историческим фактом, что часть германского населения и даже некоторые военнослужащие, главным образом солдаты, призванные перед войной, не хотели, боялись новой мировой войны, со страхом относились к гитлеровскому режиму, к его военным планам. Они не считали войну наилучшей перспективой для Германии. Многие из них сочувствовали той героической борьбе, которую продолжали вести мужественные сыны Германской коммунистической партии. Мысли, настроения и действия этих людей могли в иных обстоятельствах стать еще одним тормозом, сдерживающим агрессивные силы фашизма.

Таким образом, к 1939 г. гитлеровский вермахт еще не был полностью готов к мировой войне. Он был намного сильнее вооруженных сил и военных систем некоторых стран капиталистического мира, взятых в отдельности, но он не мог в 1939 г. противостоять крупной коалиции, которая вела бы решительно войну против гитлеровского рейха. Трагедия мировой истории состояла в том, что этому еще далеко не совершенному и недостаточно подготовленному инструменту войны было позволено вступить в действие в самой благоприятной для него, искусственно созданной реакционной политикой Запада обстановке, что коалиция европейских государств, которая, объединив усилия, могла бы раздавить военное детище фашизма, не была создана из-за этой же политики.

Правительства США, Англии и Франции расчищали путь фашистским агрессивным устремлениям на восток, проводили самоубийственную политику наталкивания германского фашистского империализма на Советский Союз. Этому генеральному курсу — курсу Мюнхена были подчинены основные усилия дипломатии западных держав перед войной. «Германия, возможно, сумеет направить свою экспансию в восточном направлении, — говорил осенью 1938 г. посол США в Париже Буллит своему польскому коллеге. — Демократические страны желали бы, чтобы там, на востоке, дошло до разрешения спорных вопросов путем войны между Германией и Россией»[4]. Посол английского правительства в Берлине Гендерсон писал в Лондон 9 марта 1939 г.: «Гитлер заявил в “Майн кампф” совершенно ясно, что жизненное пространство для Германии можно получить только путем распространения на восток. Распространение на восток делает, однако, столкновение между Германией и Россией в какой-то день в значительной степени вероятным... Не является невозможным достижение соглашения с Гитлером, если иметь предпосылкой, что оно будет ограничиваться решениями, соблюдение которых можно разумно ожидать от Гитлера»[5].

Итак, договор с фашизмом против «Востока» — таков предполагаемый путь английской дипломатии. Характеристику всей политики Парижа и Лондона накануне войны Гендерсон дал в следующей формулировке: «Неплохо, если бы произошел ”Дранг нах остен”. Тогда никакого “Дранг нах вестен” не будет, пока Гитлеру не будут преграждать путь на Восток»[6].

И путь не преграждался!

«История предвоенных лет,— говорил Н.С. Хрущев, — убедительно свидетельствует о том, что западные державы делали Гитлеру одну уступку за другой, толкая его на восток, на нашу страну. Но дело обернулось так, что тот, кого тогдашние правящие круги Англии, Франции и США вскармливали, как своего цепного пса, намереваясь пустить его против СССР, сорвался с этой цепи и бросился на тех, кто его вскармливал»[7].

В сложной обстановке предвоенного политического кризиса Советский Союз отстаивал единственный способ предотвращения катастрофы: создать на пути агрессии германского фашизма, уже поглотившего Австрию,

Чехословакию, Клайпедскую область и угрожающего Польше, непреодолимый вал системы коллективной безопасности. Пакт о взаимопомощи и военный договор, предложенный Советским Союзом Англии и Франции, мог закрыть дорогу войне. Но руководители западных держав, отвергая миролюбивую политику СССР, неуклонно следовали курсу международной изоляции социалистического государства, вели секретные переговоры с Гитлером и одновременно провоцировали германо-советскую войну. Советское правительство быстро поняло, что действия английской и французской сторон на переговорах в Москве летом 1939 г.— фарс. Срыв английскими и французскими мюнхенцами московских переговоров поставил Советский Союз перед альтернативой: или оказаться в изоляции перед угрозой неизбежного нападения фашистского рейха, динамизм агрессии которого еще не знал преград, или, исчерпав все возможности для заключения желаемого союза с Англией и Францией, подписать предложенный Германией договор о ненападении и тем отодвинуть угрозу войны. Обстановка сделала неизбежным второй выбор. Его правильность подтвердила история. Вопреки холодным расчетам западных политиков взрыв мировой войны произошел внутри капиталистического мира. Но и когда горела земля Польши, и позже, когда цепная реакция войны распространялась на запад, реакционные силы Англии, Франции, США не оставляли надежд на сговор с Гитлером за счет Советского Союза, толкали фашизм на восток.

Прозрение наступало слишком поздно.

Глава I

ПОДГОТОВКА АГРЕССИИ ПРОТИВ ПОЛЬШИ. ОРГАНИЗАЦИЯ ОТПОРА АГРЕССОРУ

1

Первым актом новой мировой трагедии, в которую вверг народы империализм, было нападение фашистской Германии на Польшу.

Этой агрессией германский империализм надеялся совершить первый шаг к осуществлению своих давних намерений по колонизации Востока, порабощению славянских народов и стран Восточной Европы, расширению «жизненного пространства» за счет Польши, а затем — Советского Союза. Оккупация польских земель составляла первую фазу этого казавшегося вполне выполнимым плана, который одновременно предусматривал так называемую «германизацию» Польши, иными словами истребление значительной части населения страны. «Наш долг — обезлюдить страну»[8],— говорил еще в 1932 г. Гитлер тогдашнему президенту сената Данцига Раушнингу о Польше. Создав таким путем обширный плацдарм, фашисты предполагали, что в дальнейшем, накопив силы, они приступят к реализации второй, главной и конечной, фазы «восточного плана» — нанесению удара из «немецкой Польши» по Советскому Союзу.

Германские милитаристы полностью разделяли замыслы Гитлера. Они были наиболее ревностными носителями идеи уничтожения польского государства, ибо в его существовании видели угрозу своему родному гнезду — Пруссии, издавна считавшейся заповедником немецкой военщины. «В глазах прусско-германских милитаристов поляки всегда были неполноценным народом, годным в лучшем случае лишь для того, чтобы поставлять беззащитных