Другим важным побудительным мотивом агрессии было стремление германских монополий захватить польские промышленные и сырьевые ресурсы Верхней Силезии и этим поправить свои дела, ликвидировав зависимость Германии от ввоза руды из-за границы, достигавшего 75% потребностей страны[10].

Разгром Польши был необходим гитлеровской верхушке и для того, чтобы нанести удар Англии и Франции, которые до войны считали Польшу своим опорным пунктом в Восточной Европе, а польскую армию силой, способной приковать к себе часть германских дивизий и в случае войны хотя бы на время отвести удар от Запада. Проводя в середине и второй половине 30-х годов политику «умиротворения» гитлеровской Германии, английские и французские правящие круги развязывали ей руки для наступления на Советский Союз. Однако германские захваты в Европе постепенно все больше затрагивали интересы западных держав не только на европейском континенте, но и во всем мире. Не оставляя надежд сговориться с Гитлером, правительства Чемберлена и Даладье тем не менее после захвата гитлеровцами Чехословакии и Мемельской области сделали в апреле 1939 г. угрожающий жест — заключили с Польшей соглашения о гарантиях границ, надеясь тем самым поставить последнюю в полную от себя зависимость, удержать ее от переговоров с Советским Союзом, успокоить общественное мнение в собственных странах и закрепить свои позиции на востоке Европы. И хотя военное соглашение о помощи Польше в случае германской агрессии не было ратифицировано, оно вселило в умы польских руководителей надежды и еще крепче привязало их к англо-французской колеснице.

Между тем правительства западных держав не собирались менять генеральный курс своей политики. Они лишь декларировали об «отпоре агрессору» и о «защите малых стран». На деле же продолжали заискивать перед Гитлером и готовить с ним сделку за счет Советского Союза и тех самых «малых стран», которым давали гарантии. Понимая смысл этой политики, немецко-фашистские агрессоры не теряли надежд, что Англия и Франция в критический момент откажутся от открытого военного выступления против Третьего рейха в случае германо-польской войны. Абсолютной уверенности, конечно, не было, и гитлеровцы вплоть до 1 сентября 1939 г. продолжали опасаться военного вмешательства Англии и Франции, ибо к войне с европейской коалицией готовы не были.

Война была нужна гитлеровцам и потому, что они создали большой военный потенциал. Проводившаяся в течение ряда лет интенсивная милитаризация германской экономики, свертывание промышленности народного потребления неизбежно должны были привести к глубокому кризису и хозяйственной катастрофе, если только вложенные в военную экономику огромные средства не будут реализованы путем ограбления других стран, что должно было «поправить» дела рейха.

Таковы были главные причины, определившие гитлеровскую агрессию против Польши.

Отсюда становится вполне очевидным, что эта агрессия не была результатом, как ныне часто утверждают на Западе, «спора из-за Данцига[11]» или стремления Германии «разрешить несправедливости Версальской системы на Востоке». Причины агрессии лежат глубже, они коренятся в давних планах германского империализма. Что же касается так называемого «данцигского кризиса», то он был чисто внешним поводом для развязывания агрессии.

На основе указаний Гитлера от 3 апреля 1939 г. германское командование к 11 апреля подготовило директиву «О единой военной подготовке вооруженных сил на 1939/40 г.»[12] Одним из приложений к директиве был план военного разгрома Польши, так называемый «Белый план», проект которого неделей ранее ОКБ разослал командующим тремя видами вооруженных сил[13].

Несмотря на имевшиеся уже тогда сведения, позволявшие предполагать, что Англия и Франция вряд ли начнут военные действия против Германии ради Польши, германское командование, и прежде всего Генеральный штаб сухопутных сил, все же опасались военного вмешательства западных держав. Никто не мог дать гарантий, что оно не состоится; в отдельные периоды между весной и осенью 1939 г. казалось даже, что союзники неминуемо откроют действия на Западном фронте, выполняя военные обязательства в отношении Польши. В Берлине достаточно хорошо понимали, что объединенные силы Франции, Англии и Польши намного превосходят вермахт, еще не вполне готовый к «большой» войне[14]. Война на два фронта всегда была кошмаром для германских милитаристов, а в условиях 1939 г. она могла иметь для «третьего рейха» катастрофические последствия. Все эти опасения наглядно видны из различных оперативно-стратегических расчетов Генерального штаба сухопутных сил. «Если станет ясно, что на Востоке будут введены в действие крупные германские силы, — писал начальник Генерального штаба, — то может возникнуть вероятность того, что французы примут решение начать наступление»[15].

Против ожидаемого англо-французского крупного наступления на 15-й день силами, по немецким расчетам, примерно 90 дивизий в распоряжении немцев имелось 22—26 дивизий[16] с очень слабой артиллерией и почти без средств противотанковой обороны. Генеральный штаб сухопутных сил с полным основанием приходил к выводу о крайне опасном положении, в котором могла оказаться Германия в случае англо-французского удара.

Нет сомнения в том, что, если бы все эти опасения немецкого Генерального штаба стали реальностью и союзники, используя свое преимущество, выполнили бы осенью 1939 г. долг в отношении Польши, авантюра Гитлера или вообще не началась бы, или же неизбежно закончилась бы катастрофой, а Вторая Мировая война не превратилась бы в то, чем она стала в действительности.

Но империалисты Запада хотели направить историю по другой дороге. Продолжая свою политику мюнхенского предательства, они отказались от предложенного Советским Союзом договора о совместных действиях, позволявшего в случае германской агрессии бросить против гитлеровской Германии с востока и запада в общей сложности не менее 270 дивизий с тысячами танков и самолетов и зажать вермахт в тисках двух фронтов. Они еще питали иллюзии об уничтожении Советского Союза германским фашизмом. Дивизии, которые могли двинуться через западные границы фашистской Германии, как мы дальше увидим, оставались неподвижными.

Возмездие не заставило ждать себя слишком долго.

Одной из особенностей германского Генерального штаба была тщательность разработки оперативно-тактических проблем в рамках авантюристических в целом планов войны. Германский Генеральный штаб создает агрессивные планы против государств, с которыми у Германии существуют нормальные дипломатические отношения, последовательно и методически, прикрываясь камуфляжем мирной дипломатии, чтобы застигнуть свою жертву врасплох.

Подготовка агрессии против Польши ни в какой мере не составляла исключения из общих традиций. Непосредственное оперативное планирование было начато за пять месяцев до назначенного срока агрессии, в период, когда в дипломатическом лексиконе слово «война» еще отсутствовало.

Указаниями от 3 апреля 1939 г. Гитлер требовал разгромить Польшу в кратчайший срок[17]. Необходимость «молниеносной» победы диктовалась прежде всего политическим обстоятельством: желанием поставить мир перед свершившимся фактом разгрома Польши, прежде чем ее