– Нет! Пожалуйста, не надо! Остановись!

Падаю на колени рядом с братом, пытаясь поймать смертоносные руки Мнаца, которые работают точно молоты. Капюшон слетает с головы, получаю пару касательных ударов по плечу, но продолжаю умолять:

– Прошу тебя! Не надо!

Мне удается обхватить правую руку слетевшего с катушек парня и крепко прижать ее к себе. С ужасом гляжу на Лешу: из его носа течет кровь, шея расслаблена, голова обессилено склонена вбок.

– Он дышит? – хрипло спрашиваю я.

– Твое счастье, если нет, – отрезает Мнац, вырывая руку.

В его словах столько яда, что я чувствую горечь во рту. Взгляд острый, каждая мышца на лице напряжена и искажена ненавистью.

– Он мой брат.

– Брат? – с отвращением хмыкает Мнац. – Он тебя чуть не продал только что, а ты бросилась его защищать?!

– Не имеет значения. – В моем голосе неожиданно рождается твердость, как яркая вспышка, которая мгновенно исчезает без следа.

Подбородок дрожит, зубы стучат. Мнац поворачивается и несколько секунд смотрит мне в глаза, словно размышляет о чем-то важном, а после, наконец, спрашивает:

– В больницу или домой?

– Что? – Я удивленно хлопаю мокрыми ресницами.

– Куда его везти? Лучше в больницу, кажется, я сломал ему нос.

Эта ночь наверняка станет самой страшной в моей жизни, потому что я прошла лишь половину ада, вторая ждет впереди. Не важно, куда мы поедем, родители Леши все равно узнают, и я даже не представляю, что они сделают со мной после этого. Перевожу взгляд на Лешку, когда-то этот мальчик улыбался мне и таскал конфеты в комнату втайне от взрослых. Мы смеялись над его широкой щербинкой между двумя передними зубами и моей длинной шеей, сравнивали наш рост, мерялись силой бросков, кидая камни в реку. Лешка все кричал, что совсем скоро он станет высоким и сильным, но стал он только высоким. Вытираю слезы – сейчас не время. Не здесь. Не при них.

– В больницу, – отвечаю я.

Держу голову брата на коленях и молюсь, чтобы мы не причинили ему еще больше вреда, пока укладывали в машину. Мнац сидит за рулем, справа от него еще один крепкий парень, хранящий гробовое молчание. В тишине время тянется беспощадно долго, и только растущее на горизонте здание городской больницы позволит немного успокоиться. Парни доносят Лешу до крыльца приемного покоя и опускают на пыльную плитку. В растерянности развожу руками, не зная, что сказать. Поблагодарить или разругаться? Вроде бы помощь, а с другой стороны, именно из-за Мнаца мы здесь, ну и глупости Леши тоже.

– Про нас ни слова, – приказывает Мнац, брезгливо вытирая руки о спортивные штаны. – Напали хулиганы. Ты их не знаешь и не запомнила.

Киваю, словно под гипнозом. Это даже не будет ложью, передо мной правда хулиганы, и я их не знаю. Вспоминаю, с чего все началось, и сажусь на корточки, чтобы вытащить из кармана брата деньги. Поднимаюсь и протягиваю пачку уже помятых купюр Мнацу.

– Оставь. Возможно, придется приплатить врачам, – отвечает он и бросает короткий уничижительный взгляд в сторону Леши. – Считай, долг он вернул, а ты…

Мнац замолкает и поворачивается ко мне спиной, так и не закончив фразу. Парни уходят быстро, будто их и не было вовсе. Остаюсь одна, ночной ветер бьет растрепанными волосами по лицу, и они прилипают к мокрым от слез щекам. Делаю глубокий вдох и вхожу в здание больницы, чтобы привести помощь, прекрасно понимая, что мне уже точно никто не поможет.

– Это все ты! Ты, маленькая дрянь! – кричит дядя Слава, расхаживая передо мной в гостиной.

Его обвисшие морщинистые щеки, покрытые темной щетиной, трясутся от негодования, от топота грузных ног, кажется, дрожат даже стены. Тетя Рита обреченно вздыхает, сжимая в костлявых руках телефон в ожидании звонка от доктора. Нам не разрешили остаться в больнице. Отправили домой, заверив, что с Лешей все будет в порядке, и обещали позвонить, когда к нему можно будет приехать.

– Нужно было под замок тебя посадить! Ты как она! Точно! Одна угробила моего брата, а вторая решила угробить сына!

Никак не могу успокоиться, крупные капли стекают по подбородку и шее. Я даже не подозревала, что во мне столько воды.

– Я все объясню, – выдавливаю робко.

– Объяснишь? Что тут объяснять?! Что?! – надрывается дядя, кидая в меня деньгами, которые они забрали еще в больнице. – Что ты украла деньги и хотела сбежать? Что Леша пытался остановить тебя, а твои дружки-отморозки его избили? Я не тупой, и так все знаю! Это была последняя капля, Алена… последняя…

– Нет! Все не так! – рыдаю я, подаваясь вперед, но грозный взгляд дяди заставляет замереть не месте.

– Замолчи! Никакого колледжа! Никаких карманных денег! Ты едешь к «Волкам», там тебе самое место. Может, они сделают из тебя человека, потому что я… я больше не могу это терпеть.

Чувствую, как кровь пузырится в венах, закипает и обжигает изнутри. Вскакиваю на ноги, вонзая ногти в ладони:

– Нет! Мне восемнадцать! Я могу…

– Ничего ты не можешь! – перебивает дядя. – Ничего! Поняла?! Ты будешь делать то, что я скажу! Я обещал воспитать тебя и воспитаю. Думаешь, раз ты девка, то все будут ползать перед тобой на коленях? Думаешь, поманила пальцем, и весь мир у твоих ног? Сейчас я покажу тебе… Рита! Где машинка для волос?!

– Что? – В панике оглядываюсь на тетю с призрачной надеждой, что в этот раз она проявит хоть каплю сочувствия.

– В ванной, – безучастно отмахивается тетя Рита, не отрываясь от телефона.

Дядя Слава пухлыми грубыми пальцами хватает меня за руку и тащит на второй этаж. Силы для борьбы заканчиваются на середине лестницы, уступая место опустошенному смирению. Громко хлопает дверь в ванную комнату, упираюсь коленями в холодную плитку и слышу ужасный рев машинки для стрижки.

– Я тебя перевоспитаю. Перевоспитаю, – приговаривает дядя, стягивая резинку с моих волос.

POV: Мнац

– Так и будешь молчать? – нарушает тишину Рома.

Переключаю скорость и сворачиваю на грунтовую дорогу, что ведет к задним воротам заброшки. Из-под колес вылетают камни, машину трясет, как и меня самого от злости.

– Мнац, ты чуть не прибил пацана!

«Лучше бы прибил», – звучит в мыслях яростное рычание.

– Крис там вообще на измене, – не останавливается Рома. – А остальные…

– Ты так кипишуешь, словно никто из них разборок не видел, – усмехаюсь я, выжимая тормоз. – С малым все будет нормально, я всего лишь сломал ему нос, а не шею. Если он не научится вести себя, как здравый пацан, то его научит жизнь, и в больничку уже никто не отвезет.

– Мнац, я тебя столько лет знаю, и до сих пор не перестаю удивляться, какой же ты все-таки…