— Только поесть тебе что-нибудь купим. Вам, — поправляет себя Ильмира и широко улыбается. — Офигеть, ты — и мама! Интересно, Акматов, если бы узнал, что ты беременна, продолжил бы подкатывать? Зачитывать пафосные стихи пузатой девчонке — сомнительное удовольствие.

— Давай мы пока никому об этом говорить не будем, хорошо?

Для начала бы прийти в себя. Подтвержденная беременность вызывает панику. А если вспомнить, что предстоит поделиться этой новостью еще и с родителями, — болезненно щемит в груди.

— Не будем, хорошо. Если хочешь знать, Акматов меня тоже раздражает, — признается Ильмира. — Но они с Сергеем лучшие друзья, а я без ума от Воронова. Со свиданий возвращаюсь мокрая от возбуждения!

Становится весело, и я широко улыбаюсь. Впервые так искренне за долгое время.

— Ты только поаккуратнее с этими своими мечтами и возбуждением, а то будешь потом, как я. — Трясу заключением от врача.

— Да ну тебя, — хмыкает Ильмира.

Я лишь внешне держусь, а на самом деле — очень страшно. До такой степени, что при мысли рассказать родителям о беременности, да еще и от Андрея, хочется сбежать на Луну. Представляю их шок. Две девушки, два ребенка — и один Ковалёв. Боже… Что будет?..

Приехав домой, опять принимаю горизонтальное положение и не выпускаю телефон из рук. Может быть, достать номер Андрея из черного списка и позвонить ему? А еще лучше — скинуть результат УЗИ. Интересно, Ковалёв мне поверит? И что на это скажет? Что ему достаточно одной беременной подружки?

Решаю подождать до утра. Говорят, оно мудренее вечера. Однако в моем случае это не так. В голове всё такой же сумбур и тревога. Мало того, что мы расстались с Андреем, так еще и выяснилось, что я жду от него ребенка.

Несколько дней занимаюсь учебой и зависаю на форумах для беременных. Прислушиваюсь к себе и своим новым ощущениям, которые теперь вполне объяснимы. Вот откуда сонливость, расстройство пищеварения, головокружение и перепады настроения. Вовсе не из-за сильного стресса после расставания с Ковалёвым.

В конце недели записываюсь на прием к врачу в перинатальный центр. Ильмира вызывается поехать со мной.

Если раньше мы были просто соседками по квартире и назвать ее подругой я не могла, то сейчас не представляю, что бы делала без ее поддержки. Ильмира каждое утро готовит мне завтрак, ходит в магазины. И просит поберечься, утверждая, что первый триместр — самый ответственный и важный в развитии ребенка.

— Где ключи от машины? — спрашиваю у нее, когда не нахожу их на привычном месте.

— Мы на такси поедем, — заявляет Ильмира. — И вообще, пока твои головокружения не закончатся, ключи я тебе не верну, поняла?

— Это еще что за новости?

— Ничего. Просто не хочу, чтобы ты попала в аварию. Моя сестра, будучи беременной, села за руль, ей стало нехорошо, и она едва не разбилась. Тебе это надо?

Хорошо, что людей на курсе много и нас разделили на две группы. Первая, в которую попала Ильмира, занимается в утренние часы, а моя — во второй половине дня. Это очень удобно: мы почти не пересекаемся. Терпеть Ильмиру все двадцать четыре часа сейчас было бы слишком сложно для моей нервной системы.

— Не представляю тебя с животом. Говорят, на последних месяцах тяжело ходить, — бубнит Ильмира, когда мы идем к такси.

Но почему-то кажется, что учиться с животом — это не так тяжело, как сказать родителям, что я беременна от Андрея. Вот где апокалипсис. Страшно подумать, что будет со здоровьем отца. А с психикой деда?.. Возможно, мама и бабушка меня еще поймут, пусть и не сразу. Их женские сердца очень добрые и сострадательные. Но с мужской половиной нашей семьи спорно... Как отнесется Янис? А Алёна?

Эти мысли заново сеют страх внутри. Прорывают мои болезненные чувства к Андрею.

Ильмира остается ждать в коридоре, а я захожу в кабинет. Отдаю направление, отвечаю на вопросы врача и жду, когда она заполнит карточку.

— Первый скрининг проводили?

— Ничего не делала, я только недавно узнала, что в положении.

В голосе врача — ноль участия. Будто к роботу на прием пришла. А я так волнуюсь, мне важно услышать хоть какие-то ободряющие слова. Понимаю, работа с людьми тяжелая, но неужели не хочется по-доброму поддержать испуганную молоденькую девчонку, когда та дрожит от страха?

Хотя после моего ответа на вопрос об отце ребенка, что рожать буду одна, врач выдает мгновенную реакцию. Смотрит так, словно ставит на мне клеймо.

— Женат? — В ее голосе появляются нотки пренебрежения.

— Просто бросил. — Начинаю злиться.

Какое ей дело, от кого я забеременела?

Врач сочувственно кивает и просит ложиться на кушетку. С сосредоточенным лицом долго водит аппаратом по животу.

Неужели какие-то отклонения? Становится физически дурно. Я и так одна в чужом городе, а если еще и патологии выявят?

— Раздвинь ноги, я посмотрю трансвагинальным датчиком, — просит врач.

— Что-то не так?

— Сейчас узнаем.

Еще несколько минут ожидания превращаются в пытку.

— Шейная складка пять миллиметров, нос не визуализируется, — озвучивает врач через некоторое время.

Я нервно сглатываю.

— И что это значит?

— В норме складка не превышает двух миллиметров. Такое большое расширение указывает на вероятность хромосомных аномалий. Я выпишу направления на дополнительные обследования, как придут результаты — пойдешь с ними к генетику. С анализами не затягивай, срок еще позволяет сделать аборт.

— В смысле?

— Хотя нет, наверное, не успеешь. Придется искусственные роды вызывать. Нужна инвазивная диагностика, а там примешь решение. — Она кладет мне на живот салфетки: — Вытирайся.

Меня трясет от услышанного. Какой аборт? Какие искусственные роды? Что за инвазивная диагностика?

— Объясните, пожалуйста, что это значит... — прошу срывающимся голосом.

Врач долго молчит и смотрит на меня, опускает глаза к животу, который я вытираю салфетками.

— Если по результатам биохимического скрининга будет высокая вероятность генетических заболеваний, то ничего хорошего. В этих случаях мы рекомендуем аборт. Ну или плод сам не доживает до родов.

Врач возвращается к столу и начинает заполнять бумаги, явно не собираясь еще что-либо объяснять и тем более успокаивать.

Внутри происходит невообразимое. Будто прошел разрушительный торнадо.

Не помня себя, выхожу из кабинета. По лицу текут слезы. Но зато теперь я совершенно точно знаю ответ на вопрос Ильмиры про аборт.