поисках обмундирования или хотя бы одежды. Но в лаборатории не было ничего подходящего, был найден лишь оставленный кем-то из персонала сотовый телефон, который показывал дату двадцать седьмое марта две тысячи девятого года, что мало о чём говорило, так как Барх не знал, когда его размораживали в последний раз. Хотя тут же вспомнилось, что он видел документы своей перепродажи, и по ним он попал в Штаты в тысяча девятьсот девяносто первом году. То есть, восемнадцать лет назад, большую часть которых он провёл в криокапсуле. «Гидра» размораживала его лишь для экспериментов учёных и чтобы поощрить миссиями.

«Тебе надо поесть», — коснулась его сознания Фырх’мама и раскрыв пасть, отрыгнула в кюветку нечто полужидкое и розово-бурое.

Что ж, пахло это гораздо лучше протеиновых смесей, которым его обычно «заправляли», так что долго он не раздумывал. Масса оказалась с мясным терпким привкусом тушёнки, о которой внезапно вспомнилось.

«Надеюсь, это был не Василий Карпов», — хмыкнул Барх, облизнувшись, не особо, впрочем, переживая по поводу того, что, возможно, только что съел Первого Таскмастера.

Масса оказалась очень питательной и легко усваивалась: тело ощутимо налилось силой.

«Человек, который плохо влиял на твоё ментальное состояние? Нет, это был не он. Но он нёс угрозу. Не люблю есть людей, но от некоторых больше пользы в желудке, — ответила Фырх’мама, намывая лапку. — А себе подобных убивать и есть нельзя. Флеркены, к которым мы относимся, весьма цивилизованная раса. Мы едим лишь тех, кто нарушает законы мироздания. То есть те расы разумных, которые убивают себе подобных. Участвуем в их естественном отборе».

«Значит, мы флеркены?» — чуть удивился он, но возражать не стал.

«Да. Нас называют флеркенами, на галактической межлингве это означает что-то вроде «чудовище, скрытое внутри», название созвучно с самоназванием нашего народа — флэт, но нам по сути всё равно, как называться. Я передам тебе всё то, что должен знать каждый флэт, в том числе наши начертания, язык и письменность, в общем, всё то, что переходит от поколения к поколению всем… котятам…»

И… передача знаний на самом деле оказалась болезненным процессом.

Голова раскалывалась так, что чтобы облегчить свои страдания, он начал писать на стенах и полу всё, что узнавал, использовав для этого найденные скальпели.

Начертания флэт состояли в основном из кругов — маленьких «пальцев», средних «лап» и больших «двулапий» и связывающих их линий, прямых и зигзагообразных, в концах предложений или смысловых кусков ставилась «двойная царапина» похожая на узкий ромб. В общем, начертания флэт были именно такими, чтобы их смогла написать кошка. Для человека они были больше похожи на геометрические узоры, но флеркены или флэт читали их с одного взгляда.

Через три дня все стены и пол лаборатории заполнились историей народа, которую передала Фырх’мама. Благодаря своей модификации Барху с трудом, но всё же удалось уложить новые знания в голове. В кружках и загогулинах он и сам стал видеть прекрасные влажные богатые джунгли, полные ярких цветов и разных запахов. Флэт жили в мире с природой, ничего не производили, не засоряли свои охотничьи угодья, у них развивались ментальные способности, и они чувствовали не только друг друга, но и всю свою планету Мао. Так как каждый флеркен был способен отложить до сотни яиц, они традиционно делали кладки в джунглях, в труднодоступных местах и котята, рождаясь, сразу проходили «естественный отбор». В общем-то, в их местности, изобиловавшей и хищниками под стать расе флэт, и опасными растениями, было не удивительно, что до прайда добирались единицы — те, кто лучше всего воспринимал ментальные волны и смог уложить всё в голове, чтобы остеречься от опасностей, был силён и ловок. Знания передавались «из головы в голову», и даже после катастрофы, разделённые расстояниями в тысячи световых лет, родитель мог поддерживать связь с потомством, пока не передаст свои знания.

Как оказалось, их планета, кроме прекрасных лесов и дичи, изобиловала множеством полезных руд и ископаемых, о ценности которых флеркены не особенно задумывались.

«Мне довелось увидеть и попробовать на вкус тессеракт, и, судя по имеющимся знаниям предков, наши руды лишь немногим уступали этому артефакту. Полагаю, именно поэтому мы такие уникальные в плане воздействия на пространство и время. Впрочем, для таких воздействий нужны немалые запасы редких, особенно на Земле, элементов», — пояснила Фырх’мама, которая была уверена, что и Барх когда-то освоит пространственное перемещение.

Расцвет этой природно-кошачьей цивилизации продолжался до той поры, пока на их планету не прибыли другие расы и флэт не поработили. По своей натуре те были миролюбивыми, так что решили познакомиться с «гостями», которые приняли их за умных животных. Захватчики стремились быстрей обогатиться, поэтому милые пушистые «зверушки» были усыплены и проданы в зоопарки и коллекционерам редких диковинок по всей обитаемой галактике.

Планету флэт раскопали и буквально разобрали до самого ядра: слишком ценными были их камни и руды. Мир гномов — Нидавеллир — находящийся в связке Девяти миров, лишь один из потребителей таких ресурсов. Гномы дорого платили за богатства, добытые с планеты флеркенов. Асгардские воины и кри ковали у гномов оружие и высокотехнологичную броню. Никто не заподозрил, что крошечная «кошка» может за себя постоять. Но позже истории про кошек-монстров разнеслись повсеместно. На всю галактику о «флеркенах» пошла слава крайне опасных существ, которые делают кладки и пытаются размножиться, тем самым угрожая планетам, так что их стали уничтожать, как только видели.

Фырх’мама родилась уже после захватнической войны на одном из космодромов, где её родительница сделала кладку яиц, и знала про планету Мао лишь по воспоминаниям, которые ей передали.

Глава 3. Мягкие лапки, а в лапках — цап-царапки

Барх’мраа-ффы отличался не только внешне, но и ментально. Оказался слабым и внушаемым. Фырх’муан-мраа списывала это на то, что её детёныш появился от какого-то лабораторного, противоречащего природе, эксперимента. Похоже, люди «Гидры» стремились создать из её генов нечто сильное, но послушное и похожее на человека. Опыт, видимо, был не слишком удачным, хотя в памяти Барх’мраа-ффы сохранилось, что ранения на нём заживали так же быстро, как на флеркенах, но ни внутренним пространственным карманом, ни щупальцами, ни ядовитыми железами тот не обладал, и даже когтями природа обделила.

В противовес обычным детёнышам — самостоятельным и независимым — этот зимний котёнок нуждался в ней, тянулся, безмолвно ластился и словно мурчал от любого знака внимания. И это было неожиданно приятно — быть нужным и важным существом для кого-то. Так что все недостатки