побежал в большую комнату. В гостиную, как говорит мама. Хотя, почему она гостиная, я не понимаю. Ведь не целыми же днями у нас там гости сидят!

Целый день и вечер я искал ужа, но так и не нашёл его. Спал я беспокойно. Куда же он мог деться?

А утром…

Не успел я разлепить глаза, как услышал какой-то грохот на кухне.

Я прибежал туда, предчувствуя неладное.

Уж медленно полз по полу.

– Мама! Мамочка! – закричала мама и вскочила на табуретку.

Это она бабушку зовёт. А чем ей бабушка поможет? Даже если появится сейчас здесь. Я представил, как бабушка тоже запрыгивает на табуретку и обе они, мама и бабушка, бледные, смотрят на меня и умоляют спасти.

– Змея!

– Спокойно. Это не змея, – раздался папин голос.

На мамин крик из ванной выскочил папа. Одна щека в пене, в руке полотенце.

– Глеб! Откуда ты это притащил? – Папа осторожно поднял ужика. – Он ещё совсем маленький, страху натерпелся, бедняга.

– Бедняга… – прошелестела мама, белая, как наволочка.

– Где ты его держишь? – спросил папа, и я принёс банку. – Это не годится… Ему больше места надо, воздух нужен. И вода. Это же водяной уж, а не обыкновенный.

Мы налили воды в большую банку и отправили ужа поплавать.

– Сегодня воскресенье, – сказала дрожащим голосом мама. – Пусть день у нас побудет, так уж и быть. Но завтра отнесём его в живой уголок, во Дворец творчества, хорошо, Глеб?

Я смиренно кивнул. Вздохнул. Понятно, что маме с ужом не ужиться в одной квартире.

– И вообще, – сказал папа, почесав подбородок, – каждое животное должно жить в своём родном месте. Зря ты его забрал с юга.

Я снова кивнул. Прижал к себе банку и пошёл в комнату. Папа прав. Я вдруг почувствовал, что не хочу, чтобы мой питомец грустил. Хочу, чтобы ему было хорошо. А для этого нужно заботиться о нём, а не просто с ним играть.

Надеюсь, ужику понравится в живом уголке, и он найдёт там себе друзей. А я буду приходить к нему в гости.

Вечером мама пришла обнять меня перед сном и присела на край кровати.

– Я понимаю, Глебушка, что ты хочешь питомца, – ласково сказала она. – Но пойми и нас с папой. Животные – это братья наши меньшие, это большая ответственность. Вот представь – взяли мы собаку…

Я зажмурился и представил. Я стоял на тропинке в лесу, где мы летом гуляем с дедулей. Солнечные блики прыгали по веткам, а небо было синее-синее. Огромный коричневый пёс бежал мне навстречу. Одно ухо у него было белое, и кончик хвоста тоже белый, как будто он окунул его в краску. Он подбежал и принялся скакать вокруг меня, радостно виляя хвостом. Я присел, и он положил лапы мне на плечи, как будто обнял.

Мне стало так сладко, так сладко… А где-то вдалеке слышался мамин голос:

– Если возьмёшь питомца, то должен не о себе думать, а о нём… И кормить, и гулять, причём не только летом, но и зимой, когда не хочется… но надо…

Теперь я оказался на снежной горке. Я нёсся в санках с вершины, а рядом бежал он, а кончик хвоста был словно присыпан снегом. Мамины слова становились всё тише:

– А если он заболеет – лечить… Ответственность… Тебе нужно немного повзрослеть…

Птичья история. И всё-таки он разговаривает!

Последнюю неделю перед третьим классом я опять провёл у бабушки. Тогда я и познакомился с Гошей.

Я нашёл его в лесу. Деревья уже желтели, пахло осенью. Мы с дедулей собирали грибы, и я сначала услышал какое-то карканье, а потом увидел и его самого. Чёрный ворон сидел на пеньке. Он был небольшой, наверное, подросток. Когда я подошёл поближе, ворон спрыгнул, но не улетел, а поскакал по тропинке, оглядываясь на меня, как будто приглашая куда-то.

Мне кажется, все звери и птицы умеют разговаривать. Хотя бабушка говорит, что это не так, а я ужасный фантазёр. Но я точно знаю – умеют. Просто не по-нашему, не по-человечьи. Эх, как бы выучить их язык? Чтобы понимать их всех.

Я пошёл за вороном и оказался на большой поляне. Ух ты! Сколько тут грибов! Они везде – и под золотой берёзой, и вдоль тропинки. Крепенькие боровики под большим дубом построились целым семейством – мал мала меньше. У них такие ножки круглые, а шляпки тёмные и как будто бархатные. Их так приятно гладить! Подберёзовики тоже есть. Но больше всех грибов я люблю лисички. Мама их очень вкусно готовит с картошкой. А сыроежки не люблю и не собираю. Они не благородные. Так дедуля говорит.

Я чуть не забыл, что пришёл сюда ради ворона. Я посмотрел на него. А он на меня. Тут я и заметил, что у него что-то с крылышком. Он им махнуть не мог. Я подошёл ближе, потом ещё ближе.

– Гоша, Гоша! – позвал я его.

Он сверкнул одним глазом и поскакал бочком. Но далеко не ускакал. Тут и дедуля появился.

– Кто у тебя тут? Нового дружка нашёл?

– Это Гоша, – представил я ворона.

– Очень приятно, – сказал дедуля, улыбаясь и покачивая головой.

– У него крыло сломано. Возьмём его с собой? – Я умоляюще посмотрел на дедушку. – Вылечим, а пока он у нас поживёт. Я за ним наблюдать буду.

– Возьмём, если пойдёт.

– Гоша, Гоша… – Я протянул руку. – Гоша хороший.

Шаг. Ещё шаг. Он стоит, не двигается. Я присел и протянул к нему руку, а он… А он – р-раз! Ка-а-ак прыгнет мне на плечо! Уцепился когтями и сидит. Я думал, так только попугаи умеют.

– Надо же. Как он тебя принял, – поразился дедушка. – Видно, понял, что ты добрый человек. Ну что ж, пошли потихоньку.

Гоша быстро освоился у нас во дворе. Скакал по участку и прислушивался ко всему, наклоняя голову.

– Надо ему коробку завести, – задумчиво сказал дедушка. – Чтобы он в ней спал.

Он принёс коробку из-под обуви, бабушка – полотенце, и мы соорудили что-то вроде гнезда.

– Придётся его на ночь в сарае запирать, – сказала бабушка. – Иначе его дикие коты гонять будут.

– Да. – Дедушка кивнул. – Наверное, крыло он сломал недавно. Звери в лесу не успели ему навредить.

– Дедуля! А как мы его лечить будем? – волновался я. Трогать крыло Гоша не давал. Отпрыгивал и смотрел неодобрительно.

– Пока никак. – Дедушка развёл руками. – Понаблюдаем. Будем надеяться, что природа сама всё сделает как надо.

Так Гоша остался жить у нас в сарае.

Утром я его выпускал. Кормил,