на перепродаже. Долго с ними торговалась, перевешивала, спорила, пересчитывала сдачу, частенько отдаваемую с огромным нежеланием.

Для человека, привыкшего к спокойствию супермаркетов, зрелище торга выглядело диковато.

Н-да... Так и появляются стереотипы. Хотя жлобья и среди городских хватает, но они... привычнее.

Однако отплатить невезучему Николаю всё же хотелось. Не деньгами, так хоть добром.

— Могу сделать так, что твоя тёща угомонится. Ненадолго, зато доедешь по-человечески.

— Как? Она и чертей в Аду достанет.

— Погоди.

Улыбаясь, Иванов без предупреждения сунул руку в открытое окно, приложив ко лбу женщины ладонь с активированной Печатью. Представил лето, ароматы луга, пение птиц, и исторг из себя немного Силы. Проверенный трюк. Всех успокаивает.

Вслух же, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок, он произнёс, ласково глядя женщине в глаза:

— Вы приболели. Вам бы отдохнуть.

В ответ та лишь блаженно улыбнулась, кивая. По помутневшему взгляду стало понятно — скандальной особе хорошо, на неё накатили приятные воспоминания, подстёгнутые простеньким фокусом с энергией Жизни.

Она зятю даже не рыкнула, а цивилизованно попросила:

— Коля, поехали.

Пресекая перечень вопросов, абсолютно нормальной для такой ситуации, Швец сказал на ухо водителю:

— Он экстрасенс. Как Кашпировский.

— А-а-а... — уважительно протянул Николай, из памяти которого ещё не выветрился набыченный взгляд телевизионного целителя из девяностых.

Пугаясь, что доброе настроение у тёщеньки может закончиться, мужчина наскоро пожал руки напарникам и бегом прыгнул за руль, на прощанье пару раз моргнув аварийкой.

Проводив «шестёрку» взглядом, Серёга извлёк из прихваченного рюкзачка фонарь, посмотрел на экран смартфона.

— Половина первого. Самое время на кладбище топать... Тоха! Будь другом, пробегись по окрестностям, посмотри, где оно?

Удивлённый такой прытью Швец почесал шевелюру, после с сомнением покосился на друга.

— Ночью? На кладбище?

— Ты чего? — в свою очередь изумился Иванов. — Мертвяков боишься? Или привидений?

— Да ну на... — опешил от такого издевательства напарник. — Там же темно! Ляпнешься в свежевырытую могилу — доставай тебя потом.

— Затем и фонарь взял. Не переживай, не упаду. А вот посмотреть, кто тут под Луной шляется — первое дело.

Обиженный до глубины души, Антон растворился в темноте, из вредности заугукав, подражая филину.

— На дятла похоже, — насмешливо донеслось ему вслед.

— Сам дурак, — только и смог процедить призрачный инспектор, сворачивая с дороги и приступая к служебным обязанностям. — Попросишь ты у меня...

Но чего — он так и не придумал. Полноценно издеваться над другом не хотелось, но и спускать подобные шуточки тоже нельзя.

... Оставшись в одиночестве, Иванов поднял голову к небу, полюбовался звёздами. Включил фонарь и направился в сторону невидимой отсюда Игнатовки.

(*) Цимес — Самый цимес — то, что надо; высший класс; лучше не бывает. Выражение образовано от слова «цимес» — не менее популярного, чем марципаны, сладкого блюда еврейской кухни.

(**) КУСП — книга учёта сообщений о происшествиях.

(***) Климб — набор высоты (авиационное).

(****) Пасечник — одно из множества шутливых прозвищ деревенских участковых. Обидной подоплёки не имеет.

Глава 2 Хохлатки, лонжероны и неудалённые закрылки

Местный погост располагался на другом конце деревеньки в две улицы, чем доставил Иванову немало хлопот. Дворовые собаки, изучившие всех окрестных обитателей вдоль и поперёк, наизнанку выворачивались, облаивая незнакомца, разгуливающего ночью мимо их зон ответственности.

Пока добрался — едва не оглох.

В одном из домов даже на секунду вспыхнул свет, но никто не вышел.

Злопамятный Антон, вслушиваясь в лающие переливы, млел от недовольной физиономии напарника и подначивал:

— А я предлагал вокруг обойти.

— По полям и оврагам?

— Нормально. Я же прошёл.

— Тебе и стена не преграда. По женским баням только и гулять.

— Завидуй, — преувеличенно-нагло отмахнулся призрак, однако Серёга точно понял — Тоха там бывал. Не мог не бывать.

Миновав последние заборы, Иванов приободрился, включил погашенный в населённом пункте фонарик. Зачем выключал — и сам не понимал. Наверное, чтобы по глупости не светить в окна людям, спящим после трудового дня или розыскной инстинкт сработал: чем меньше внимания, тем лучше.

За околицей дорога раздвоилась. Более широкая, асфальтированная часть уходила прямо, а другая, грунтовая, поросшая мелкой сорной травой, забирала левее от привычного маршрута живых.

— Нам туда, — подсказал призрачный инспектор, сворачивая. — Минут десять ходу.

***

Кладбище при лунном свете выглядело как обычное кладбище, без потустороннего флёра.

Чёрные прямоугольники памятников, оградки с острыми наконечниками и шарообразными навершиями по углам, прочие погребальные конструкции, неразличимые из-за плохой видимости и смахивающие на скворечники. Приятный ветерок, идущая от земли прохлада, чистый воздух.

Два столбика, соединённые дугой с приваренным посередине крестом из рыжеватых железных трубок, символизировали вход в обитель мёртвых. Общая же ограда отсутствовала, да и кому она сдалась?

Ни смотрителя, ни кладбищенского беса. Вместо них — тишина.

Остановившись перед импровизированной аркой, инспектор отбросил хорошее настроение, настроился на деловой лад. Серьёзно поинтересовался:

— Тоха! Ты осмотреться успел?

Понимая, когда шутить, а когда работать, Антон ответил:

— Да, поверхностно пробежался, к тебе спешил. Ничего особенного. Обычный погост. Гашкова тоже нашёл. Провести?

— Потом. Я хочу территорию по периметру обойти. Просветить Печатью.

— Мне с тобой?

— Не надо. Начни осмотр изнутри, без суеты. Может, что необычное заметишь.

— Лады, — коротко согласился призрак, направляясь в кладбищенскую глубь.

И, не пройдя трёх десятков метров, заорал:

— Стой! Куда?!

Кого увидел Антон, Иванов не понял. Для него темнота выглядела обычной темнотой, в которой без фонарика можно бродить только наощупь. Потому оставалось лишь надеяться на напарника, оперативно перескочившего в нематериальную ипостась и, не разбирая дороги, мчащегося во всю прыть к арке сквозь оградки, кресты и надгробия.

Для неподготовленного человека — зрелище сродни приличному блокбастеру из давно пережёвываемой темы о паранормальном.

«В кино, что ли, Швеца отдать? На спецэффектах озолотимся» — промелькнуло в инспекторской голове, почти сразу вылетая куда-то ввысь под истошный, преисполненный охотничьего азарта, вопль:

— Серый! На тебя бежит! Лови!

Фонарик, имевший в качестве бонуса свойства полицейской дубинки, образцово погас, едва палец хозяина дотронулся до кнопки. Он при таких раскладах только мешал, заставляя зрение инстинктивно фокусироваться на ярком круге искусственного света и этим контрастом очерняя мир вокруг.

— Мне больно видеть белый свет, мне лучше в полной темноте(*), — перевирая мотив, пропел в нос Серёга, пристально щурясь.

Да, ночью его человеческое зрение оставляло желать лучшего, однако дополнительная возможность,