– Доктор Гаррет, джентльмен желает видеть утопленницу, – с запинкой произнес он. – Вы успели поработать над телом?

Доктор Гаррет ощетинил кустистые брови.

– Еще нет, у меня две руки, а не десять, мистер Дрискоул, – сварливо пробубнил он. – Я только закончил с убитым из Патни. Две ножевые и одна огнестрельная… Это вам не цветочки на лугу собирать!

В помещении пахло чуть хуже, чем на Смитфилдском рынке, но все-таки даже привыкший к зловониям нос жителя лондонских трущоб морщился от омерзения. Да уж, луговые цветочки – это точно не про прозекторскую и «клиентов» доктора Гаррета!

– Так мы посмотрим? – осведомился констебль, и доктор махнул рукой: мол, делайте, что хотите. А мистер Джордж Мейбери и не ждал его разрешения: решительным шагом направился к женщине на столе и замер подле нее каменным изваянием.

Джек заметил, что, высохнув, ее волосы оказались приятного золотистого цвета, какой, наверно, бывает спелая рожь, поспевающая в полях. Сам он ни разу такого не видел, но в церкви на праздник Саймона и Иуды выставляли небольшие снопы, и они были именно этого цвета.

Мейбери тронул просохшие пряди рукой, и лицо его исказилось... Джек безошибочно угадал сердечную склонность к кузине, и это опечалило его пуще прежнего.

– Сэр, так это ваша кузина? Вы узнаете ее? – неловко осведомился Дрискоул.

– Это она, – прозвучал мгновенный ответ. – Узнаю ее волосы... Руки... – Кадык Мейбери дернулся, словно он силился проглотить вставший в горле колючий комок. – Аманда, дорогая наша Аманда! Как такое случилось? – Он снова пропустил между пальцев прядь золотистых волос.

Констебль переминался на месте, ощущая себя не в своей тарелке.

– Уверены, сэр, что это именно ваша кузина? – решился уточнить он. – Все-таки лицо сильно обезображено... Да и одежда, видите сами, довольно скромная.

Мейбери, отсекая даже намек на ошибку, категорически покачал головой.

– Я слишком хорошо ее знал, чтобы вдруг ошибиться, – произнес он, отступая на шаг и не сводя с покойницы глаз. – Одежду она сменила намеренно, а в остального не скроешь. – Он постоял, сжимая набалдашник трости так сильно, что скрипнула кожа перчатки, а потом решительным шагом покинул своды прозекторской.

Уже на улице, отдав распоряжения о теле кузины, он как бы в задумчивости прошептал сам в себе:

– Как все-таки это произошло? Почему их с Берроузом встреча не состоялась? Бедная, бедная девочка. Как я скажу о случившемся сэру Хэмфри? Это убьет её бедных родителей…

Джек стоял тихо, как мышь, но в этот момент не сдержался:

– Это все Кукловод, сэр. Я почти в этом уверен… Он, наверное, отирался где-то поблизости, подкарауливая для себя новую жертву, и когда ваша кузина вышла из дома, перехватил ее…

Мейбери вскинул бровь, нахмурился. Джек подумал, он, быть может, не знает, о ком идет речь, но мужчина спросил:

– Полагаешь, это дело рук Кукловода? Полагаешь, он мог... – Мрачный взгляд его потяжелел, заострился. – Нет, в таком случае были бы платье и роза… Ты ошибаешься, мальчик.

«Бедный Мейбери», – прошептал голосок в голове Джека.

– Его могло что-то спугнуть... – все-таки сказал он. – А констебли сами сказали, что девушка скорее всего упала в воду с моста.

– Нет, – его собеседник решительно мотнул головой, – не хочу в это верить. – И направился к поджидавшему его кэбу. – Мальчик, – оглянулся он на ходу, – знаешь, где живет доктор Карлайл? – Джек кивнул. – Беги к нему со всех ног и вели явиться на Гросвенор-сквер к сэру Риверстоуну немедленно. Вот тебе за услугу! – Еще одна серебряная монета вспорхнула в воздух и легла Джеку в ладонь.

– Будет сделано, сэр, – сказал он и сорвался на бег.

Понесся по улицам, ощущая при этом щекотку где-то под ребрами: то ли давало знать о себе сбившееся при беге дыхание, то ли свербела под ложечкой неотступная мысль о чем-то упущенном, важном... том, на что Джек не обратил должного внимания.

«Ты должен выяснить все до конца!» – опять прозвучало внутри.

Именно потому Джек до вечера околачивался на Гросвенор-сквер, со стороны наблюдая за домом сэра Риверстоуна, не в силах уйти. Позвав доктора, он проехался на облучке его экипажа до самого дома… Видел со стороны, как уехала и воротилась карета хозяина, как служанка вывесила похоронный венок, как уехал доктор Карлайл... Как джентльмен в черном плаще вышел из дома в сумерках и направился в сторону Ридженс-парка.

Само по себе выходило, что Кукловод обеспеченный человек, ведь бальные платья из лионского шелка стоили баснословные деньги, а он нарядил в них не меньше трех «кукол» за последнее время. В газетах, конечно, писали, что платья могли быть украдены, перекуплены у старьевщика, только Джек не верил в такое. На сестре было платье самого лучшего качества, явно неношеное – очень красивое. Да и не верилось, чтобы какой-то бедняк носился по лавкам старьевщика, скупая бальные платья…

Джек весь день провел в этих раздумьях и теперь, измаявшийся бездельем, решил проследовать за джентльменом в черном плаще. Все какое-то разнообразие! Да и кто он такой, знать бы не помешало. Просто так…

Джек отклеился от стены соседнего дома и последовал за мужчиной. Крался за ним, едва сам себе позволяя дышать и обмирая, стоило незнакомцу остановиться и запалить сигарету. В свете уличных фонарей тот пускал в воздух сизые облачка дыма и неторопливо шествовал дальше…

Джек, увлекшийся слежкой за незнакомцем, не сразу расслышал шаги позади. Осторожные, едва слышные, в пропитанном влагой воздухе они раздавались особенно четко. «Показалось», – подумал он было, едва их услышав, но вскоре с ужасом убедился, что за ним, действительно, кто-то шел.

В тот момент осознания его сердце едва не взорвалось в груди: так отчаянно застучало по ребрам, что стало сложно дышать. Он задохнулся на миг влажным воздухом, залепившим гортань…

Кукловод!

Кукловод выслеживает его!

«Беги, Джек, беги!» Голос сестры взорвал его барабанные перепонки, и парень бросился наутёк. Несся, совсем потерявшись в туманном мороке ночи и собственных страхов…

Он понял вдруг, что теперь все зависит лишь от скорости его ног...

Джек плохо спал этой ночью: странные сны, витиевато сплетенные из вымысла и реальности, заставляли его метаться в постели, шептать обрывки невразумительных фраз, вскрикивать – нервное напряжение не оставляло его даже во сне. То утопленница с голубыми глазами сестры задорно смеялась, нашептывая: «Какой же ты милый, глупышка. Ничего-то со мной не случится!», то уже сама Энни, бледная, вымокшая до нитки, протягивала к нему бескровные руки и говорила: «Посмотри на них, Джек: разве так выглядят руки благородной девицы?», а потом уходила в туман, подобно страшному призраку...

Джек проснулся в поту.

Мысль, еще вчера теплящаяся на задворках сознания, выкристаллизовалась с определенной ясностью: руки, так называемой, Аманды Блэкни не были руками благородной девицы!