сцене во дни киносъемок и запоев. Только он сумел вспомнить и примерить знаменитое цезаревское «лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме» и ушел с головой в эту их деревню, распушив в полном блеске свой собственный талант – разумеется, так и не оцененный за годы верного служения академическому театру.

«Дяде Ване» не требовалось столь сложной сценографии, как музыкальным «Орфею и Евридике», поэтому неутомимый Сам лихо махнул на «Дядю» рукой и взялся за обкатку «Орфея». Сцена была удобная, и прогон шел легко. Саша сам пел довольно плохо, и поэтому в «Орфее» только проплывал несколько раз на заднем плане какой-то аллегорией. Пели другие, в первую очередь Леша и Нинка, у которых это действительно здорово получалось – Орфей и Евридика.

Диссидентство латыша простиралось даже на классическую мифологию, с которой он был явно не согласен, поэтому у него Евридика спускалась в Аид (читай – лагерь), чтобы вывести оттуда Орфея (читай – Даниэля). Поэма была так себе, но Сам вдвоем с подвальным рок-композитором и певцом Сережей сочинили музыку, и, что самое главное, сумели подобрать эту музыку к конкретным людям, заставить ее зазвучать в них, нашли скромный реквизит и яркую одежду. Словом, сделали за полгода конфетку, а потом еще около года домучивали спектакль уже на сцене, приводя филигранность постановки в соответствие с грубостью наличного материала – то одна отправлялась в декрет, то у другого садился голос, а то и просто «не шло». Но в Европу повезли спектакль уже в том состоянии, когда улучшать нельзя – потенциальные возможности труппы исчерпаны, люди разыгрались, но еще не устали, публика еще не исчерпалась и не успела безнадежно помолодеть и измениться.

Быстренько отстрелявшись на прогоне, Саша хотел было улизнуть бродить по городу до вечера, но Сам вовремя отловил его:

– Слушай, ты ведь с английским?

– Ну так, со школы…

– Ну ты можешь, я помню. В общем, после спектакля намечена встреча, так что давай подумаем, как и что.

– Вы же хорошо по-английски, Юлий Ива…

– Да я-то да, а вот вы – как? Кроме меня и Первого, только ты более-менее сечешь. Так что давай. – И с ходу была составлена краткая программа импровизации, рассказа о театре и московской околобогемной молодежи, чтоб не стыдно было.

И только потом Саше были дарованы три-четыре часа – снова погрузиться в Амстердам. На сей раз в одиночестве: нашел на карте Самый Большой Музей – Rijksmusem – и потратил целую десятку… А в общем-то, Венька прав, с Эрмитажем не сравнить. Лучше бы еще по улицам побродил…

Спектакль пошел хорошо, по накатанному. Узость сцены заставила чуть-чуть упростить сценографию, приходилось немножко меньше двигаться, но в целом рисунок сохранился. Саша играл Астрова – роль явно не по возрасту, но на эту проблему в их театре смотрели широко. Саша лепил из Астрова энергичного, несколько потрепанного и самовлюбленного специалиста, каким ему и самому, пожалуй, хотелось бы стать, не будь он актером.

Войницкий в исполнении Первого был неожиданно комедиен – в этом и состояла главная новизна прочтения, принесшая их постановке некоторую славу. Серебрякова играл довольно талантливый актер несчастливой судьбы, еще не старый и еврей, что придавало спектаклю странный националистический привкус, который явно не был задуман ни Самим, ни тем более Чеховым.

Аплодировали мощно. Как ни трудно разгадать смысл реакции иноязычного и инокультурного зала, но на этот раз было видно, что их приняли.

А после спектакля их всех пригласили задержаться в небольшом зале в том же помещении студенческого театра Амстердамского университета. Туда прошла и немалая часть зрителей, как-то моментально образовался фуршет, и едва актеры с удовольствием принялись выпивать и закусывать, как над собранием возвысилась некая невзрачная фигура и на неплохом русском языке начала речь: «Дами и господа! Ми ради приветствовать в стйенах нашего униферситейта исфйестный москофский театр…» – и дальше много такого, что даже Сам о них бы не сказал, не то что они о себе. Впрочем, к застолью перешли довольно быстро.

Все Сашины приготовления к пытке английским оказались напрасны – большинство присутствующих неожиданно заговорили по-русски. В основном это были студенты-русисты, их преподаватели и бывшие жители Союза. Впрочем, эти категории, как оказалось, часто пересекались. Рядом с Сашей пристроился статный парень, поднес ему к водке кусочек соленого огурца, выразил благодарность за спектакль. Через несколько фраз Саша спросил:

– А ты сам здесь давно?

– В университете?

– Нет, в Голландии?

– С пяти лет. До этого мы с родителями жили в Суринаме.

– Ну?! А зовут тебя?

– Ян ван дер Велд. Можно – Ваня.

– Ян ван…

– …ван дер Велд. Просто Ваня, больше ничего не надо. А тебя как?

– Да меня-то Саша… Я думал, ты русский…

Этот высокий парень с нордически-вытянутым овалом лица и явно неславянскими чертами говорил по-русски не то что без акцента – а именно что с московским выговором, как на нашей кухне. Нет, ну надо же! Он, правда, учился пару лет в России, но чтоб так…

Впрочем, пока что разговор с ним не особенно клеился, и Сашино внимание привлекли женщины справа. Тут же одна из них, русская дама лет тридцати в роскошном платье, принялась объяснять, что все они ничего не понимают в Чехове и что вообще все они совки (и спорить было бесполезно), но от нее удалось скрыться в укромный угол.

И тут к Саше подошла высокая миловидная девушка со светлыми волосами и приятно улыбнулась:

– Hoi! English, Français, Deutsch?

– English is better. I do not speak French, only know some words. Nein Deutsch![4]

(«И все-таки придется напрячься, – подумал Саша, – а говорю-то совсем неуклюже, не по-английски как-то!»)

– OK. I want to thank you for the performance – I really enjoyed it.

– Thank you.

– Your Astrov was magnificent – a real Russian, as you call it, intelligent.

– Do you think so? I thought that Voinitsky is more typical.

– Why, I didn’t like the way his part was played tonight.

– You didn’t like what? – не понял Саша.

– The actor, the way he did it.

– Oh, he is a star…

– Really?

– Certainly.

– Honestly, I liked your acting better[5].

Такая лесть была Саше уже не по зубам. Что хорошо – ладно, но чтобы лучше Первого…

– Oh, thank you very much… I don’t know…

– Are you playing a role tomorrow too?

– Yes, but very small.

– By the way, my name is Ingrid[6] – и изящно протянутая ладонь. Эта девчонка и сама неплохая актриса!