— Понедельник, ты можешь в это поверить?

Голоса входят в комнату, мои коллеги выглядят менее чем довольными ранней встречей в понедельник утром. Быстро заняв места, все опускают головы, пальцы деловито печатают на своих телефонах. В комнате, полной людей, нет ничего, кроме звуков постукивания и постоянного пинга или чириканья, за которым следует еще большее постукивание.

Помимо того, что я люблю понедельники, я также люблю свою работу. Если бы я могла, я бы никогда отсюда не ушла. Некоторые называют меня трудоголиком. Я предпочитаю слово «страстный». Мне помогает то, что я обожаю своих коллег. Со временем они стали хорошими друзьями, и наш офис стал похож на дружную семью.

В ожидании последнего человека я сосредоточила свое внимание на своих новых туфлях. Итак, у меня есть проблема, и я не сомневаюсь, что у меня обувная зависимость. Эти новые «Лабутены» только что с осенней линейки, и я — женщина, одержимая потребностью в новой блестящей лакированной коже и каблуке, способном выколоть глаз вашему злейшему врагу. Когда я скрещиваю ноги, любуясь своим новым виновным удовольствием, я замечаю, что Эрик фотографирует на свой телефон.

— Абсолютно великолепно, Чарли. Давай поставим хэштег, — пальцы деловито печатают, а Эрик улыбается. Мгновением позже он протягивает мне фотографию.

— Как мило с твоей стороны, Эрик. Это прервало твой напряженный график игры в Candy Crush? У тебя есть проблема, ты ведь знаешь об этом? Я бы хотела увидеть, как ты проживешь один день… вообще-то, нет… пусть это будет полдня без твоего телефона.

— Я сделал это, помнишь?

— Отнести его обратно в магазин и получить телефон во временное пользование — не считается.

— Ну, к вашему сведению, сейчас я использую свой телефон для заказа обеда.

Вот это привлекло мое внимание. Обед, и это только в восемь пятьдесят пять утра. Пожалуйста, суши-роллы из японского ресторана, который только что открылся за углом. При этой мысли у меня заурчало в животе, и, смутившись, я издала слабый кашель, сделала мысленную пометку почаще завтракать по утрам. Очевидно, что мой желудок и я не в ладах с этой диетой «давай просто выпьем чашечку кофе», которая превратилась в ужасную ленивую привычку.

— Чарли, люди в Африке слышат твои мысли так же хорошо, как и твой живот. И да, я делаю заказ в том новом японском ресторане. И нет, ты не будешь есть эти роллы с лососем, от которых тебя тошнит больше, чем от Линды Блэр в «Экзорцисте».

— Отвратительно, но ты прав.

Внезапно меня затошнило. Это был чертовски плохой ролл с лососем. Как это возможно, что я не настолько уязвлена, раз мое тело все еще жаждет его? Проблема в том, что я помню, каким аппетитным он был, когда я откусил первый кусочек, и не помню последствий. Я содрогаюсь при этой мысли и мысленно ругаю себя за то, что мне снова захотелось этого. Я такая слабая.

— Конечно, я прав, — уверенно продолжает Эрик, — Я твой личный помощник и лучший друг. Моя работа — уводить тебя от опасности, а это включает в себя и плохие суши-роллы.

Он снова погружается в свой телефон, поднимая глаза лишь на мгновение, чтобы показать мне фотографию собаки «в костюме для Хэллоуина». Я вынуждена хихикать, потому что это просто жалко, что кто-то пошел на такое, но в то же время мило.

Эрик всегда заставляет меня смеяться. Он пробуждает веселье в каждом, плюс каждый день напоминает мне, что мы — поколение Y, живем в мире, который больше не может функционировать без социальных сетей и нелепых сокращений, таких как BFF, LOL и YOLO.

Как вихрь, Никки, которая является моим партнером в фирме, бросает свои вещи на большой стол из красного дерева, создавая громкий стук, пугая остальных. Ее обычно идеальные медные волосы выглядят растрепанными, когда она сдувает их с лица, досадуя, что они растрепались. Под ее ярко-голубыми глазами темные круги. Я не могу не волноваться, глядя на ее внешний вид.

— Никки, ты в порядке? — тихо спрашиваю я, стараясь не привлекать внимания.

— Нет, не совсем. Меня почти всю ночь тошнило от того итальянского заведения, в котором мы любим заказывать маринару с морепродуктами. Мое новое платье от Диора испорчено, потому что Рокки не мог дождаться, чтобы дойти до туалета или раковины. Это была самая катастрофическая годовщина в истории плохих годовщин, как сцена из одного из этих пошлых фильмов.

— Платье Dior рубинового цвета?

— Да, Эрик. Платье Dior рубинового цвета, которое сейчас находится в химчистке, где его очищают от следов маринара из морепродуктов, — отвечает она, запыхавшись.

— Слава Богу, Никки. Это платье — просто смерть.

Это полностью в духе Эрика — беспокоиться о платье больше, чем о человеке. Он одержим модой, и если ты его лучший друг, невозможно не чувствовать того же. Это главная причина, по которой я назначила его своим личным стилистом, когда у меня нет времени ходить по магазинам для себя. Мы — смертельно опасная комбинация, но American Express, похоже, любит нас.

— Ладно, серьезно, давайте начнем эту встречу, пока меня не стошнило на всех вас, — быстро вмешивается она.

С выражением отвращения она начинает встречу, и я следую ее примеру. Мы говорим о наших планах на неделю, о предстоящем семинаре, который Эрик и Эмма, помощница Никки, будут посещать завтра, и, наконец, о моей долгожданной поездке на Гавайи на свадьбу моей кузины.

Когда встреча заканчивается, я остаюсь наедине с Никки, и у нас есть несколько минут, чтобы наверстать упущенное, прежде чем мы погрузимся в работу до конца дня.

— Итак, я полагаю, что ваша годовщина не имела счастливого конца?

— Честно говоря, Чарли, ты знаешь, что я люблю Рокки, но нет ничего более непривлекательного, чем видеть своего мужа, покрытого рвотой, склонившегося над унитазом и плачущего, звоня при этом своей маме и прося ее приехать.

— Он позвонил своей маме? — спрашиваю я, пытаясь сдержать смех.

— Да, и она приехала ровно через час с тем, что можно описать только как целую аптеку.

Я не удивлена. Рокки такой маменькин сынок. Бедная Никки, она не то чтобы недолюбливает его маму, но ненавидит