или похвалу — в каковую ловушку воображения попадаются многие, — и не допустил, чтобы истинный мой характер оказался под пятой честолюбия — даже если бы это случилось лишь с обширной областью приобретённых черт, не говоря уже о каких бы то ни было врождённых качествах»8.

Хотя Абу-л Фазла часто обвиняют, со слов его противника Бадауни, в льстивости, сам он говорит: «Тот, чей дух недостаточно возвышен, а чувства — [недостаточно] благородны, запутывается в сетях стремления к мирским благам. Но даже незнакомцу ведомо, что запах неискренности не касался моих ноздрей, и враг признаёт, что я — беспристрастный судья»9.

Он видит в Акбаре совершенного человека (инсан-и камил), которому даёт такое определение: «Третьему же присущ возвышенный дух и редкостная добродетель, и эти качества указывают на совершенного человека. Развивший сии качества благодаря невиданному величию разума не обращает внимание на [суждения] людей и, поэтому, гораздо меньше [мыслит] об абстрактном добре и зле. Мысли о материальном Hie входят в его разум. Его сосредоточение

6 Abu-1-Fazl Allami. Ain-i Akbari. Trans, by H.S. Jarrett. Vol. III. Calcutta: The Asiatic Society of Bengal, 1907. P. 390.

7 Там же. P. 391.

8 Там же. P. 401.

9 Там же. Р. 403.

неуклонно пребывает в сфере его собственного сердца, и, обнаруживая свои недостатки, он прилагает усилия, чтобы избавиться от них, и в итоге украшает святилище своей души истинными принципами добродетели в надежде достичь через них цели — освобождения — и обрести блаженство вечное»1 2.

Акбар не просто восседал на троне — его деятельность затрагивала все стороны жизни индийского общества. Обладая талантом организатора, удивительной работоспособностью и исключительной способностью входить во все обстоятельства дела, он стремился выстроить стройную систему управления государством, его финансами и армией, создать прочное централизованное государство вместо объединения крупных феодалов, когда правитель всего лишь «первый среди равных». Это было необходимо ещё и потому, что число тех, кто относил себя к «дому Чингиз-хана», а значит, согласно традиции, мог, пусть и теоретически, претендовать на трон, за прошедшие века стало просто огромным, а династийные браки ещё больше увеличивали его. Кроме того, в Индии было немало родов, близких к прежним династиям Лоди и Хильджи, что также подогревало мятежные настроения. А переломить их могла лишь строго централизованная власть.

Об этом и многом другом мы знаем, в первую очередь, благодаря Абу-л Фазлу, считавшему «Аин-и-Акбари» — «Установления Акбара» — неотъемлемой частью «Акбар -наме». В 1597 году, в заключении к «Аин-и-Акбари», он писал: «Желая вместить в четыре тома записи о деяниях царского рода на протяжении ста двадцати лет, или четырёх поколений — дабы сохранились они в качестве летописи для ищущих знания в справедливости — и описав учреждения Его Величества в качестве заключения, я намеревался ограничить «Акбар-наме» этими пятью книгами. Помощью Всевышнего были написаны три, и немало секретов мудрости было открыто, а сокровище истины было по-_ и ложено на чашу весов» .

Выработанные Акбаром принципы управления и созданная им административная система существенно отличались от принципов и системы его предшественников. Акбару удалось установить и закрепить строгую иерархию и порядок делопроизводства в своём административном аппарате. Забита нмст (так полагается) стала не только распространённой фразой, но и традицией у его преемников. В систему управления были включены мансабдары, являвшиеся одновременно военачальниками и управителями вверенных им территорий, фаудждары и другие. Могольская знать теперь своим положением была обязана только службе у падишаха. Уильям Хоукинс, бывший представителем Ост-Индской компании при дворе Джахангира, писал в 1608 году: «Моголь-ский падишах обычно конфискует достояние знатных людей, когда они умирают, и дарует их детям только то, что пожелает, но, как правило, он обращается с ними хорошо»3 4. Получаемые ими мансабы и джагиры больше не были наследственными, что стимулировало вельмож к добросовестности в выполнении обязанностей, хотя и не избавляло полностью от мятежей.

Огромное значение имела инициированная Акбаром реформа налогообложения. Для него было важно, чтобы эта система не ущемляла прав простых подданных, земледельцев и ремесленников, не приводила к их обнищанию, но при этом неизменно соблюдались интересы государства. Чтобы исключить злоупотребления со стороны сборщиков налогов, была проведена перепись всех земель, установлен налог в зависимости от их категории, а само налогообложение стало достаточно гибким.

Это позволило не только упорядочить и прогнозировать поступление налогов в казну, но и учитывать особенности различных районов страны. Недаром В.-А. Смит отмечает, что «начиная со времён Уоррена Гастингса, с последней четверти XVIII века, едва утвердившись, англоиндийские власти пошли по пути возврата к установлениям Акбара. Они постепенно приняли основные черты его системы в организации важного департамента, занимавшегося установлением земельного налога. И до сих пор в структуре бюрократического аппарата прави-„13 тельства заметны многие следы его деятельности» .

Но идея нового государства, в котором основным становился принцип сулх-е кулл — мир для всех, провозглашавший равенство всех подданных перед государем, требовала не только подкрепления в реальных делах управления, её требовалось утвердить в умах людей. Попытка Акбара преодолеть противостояние, прежде всего конфессиональное, через проповедь новых идей Божественной веры воплотилась в зрительной форме — в изменении структуры традиционных символов с использованием близких для средневекового мышления религиозных понятий и мифологических образов. Вербальная проповедь «не потерять хорошее, что есть в одной религии, приобретая то лучшее, что есть в другой» визуально реализовывалась в живописи и архитектуре путём использования элементов разных культур в рамках одного художественного замысла. Тем самым разрушалась оппозиция «своё — чужое» в восприятии носителей этих культур.

Переводы «Хариванши», «Махабхараты» и других произведений индийской литературы должны были сделать доступным для понимания мусульман ценностный мир индийской культуры. И наоборот, привлечение мастеров и художников, использовавших привычные для индусской культуры символы, элементы орнамента, архитектурные приёмы в строительстве и орнаментации новых зданий, создававшихся при покровительстве мусульманских властей, а также в иллюстрациях к неиндийским книгам, должно было через узнаваемые элементы помочь индусам преодолевать своё ощущение чуждости в новом государстве. Распускающиеся цветы, резьба по камню, башенки-чхаттри, высокие парадные порталы зданий, общая организация пространства присутствуют повсеместно, становясь символами единого искусства.

Именно в архитектуре дворцов, мавзолеев и крепостей, построенных при Моголах, и миниатюре того времени наиболее ярко проявилась художественная жизнь эпохи. Процесс выработки нового художественного языка происходил на основе невероятно активного взаимопроникновения и взаимодействия орнаментальных и архитектурных приёмов двух культур — индусской и мусульманской; языка, общего для всех видов искусства и