— Да. Эльзе очень хотелось узнать, получат ли ее сыновья большое наследство от отца. Она не смогла удержаться и задала ему вопрос, которого поклялась никогда не задавать. Когда она это сделала, Лоэнгрин испытал невыразимую муку. Вырвался из ее объятий и покинул замок — этот самый замок. И там, на реке, его ждали два лебедя с лодкой, на которой он прибыл в Клеве. Он уплыл на ней, и больше его никто не видел.

Отто качал головой, не отрывая глаз от Анны:

— И что стало с Эльзой?

— Ее охватила такая печаль от этой утраты, что она умерла. Ведь она очень любила Лоэнгрина.

Впервые Анне стало ясно, как ужасна была потеря Эльзы. Вероятно, на ее лице отразилась печаль, потому что Отто без всяких предисловий шагнул к ней и обнял ее, прижав к себе. Не успела Анна остановить его, как он прикоснулся губами к ее губам и лизнул ее язык своим. Это было чрезвычайно странно, приятно и вместе с тем отвратительно. Она и представить себе не могла, что поцелуи могут быть такими, но знала: так делать нельзя, это плохо. Что подумают о ней родители?

— Нет, — сказала Анна, отстраняясь.

Отто крепко держал ее в своих объятиях.

— Да! — выдохнул он. — Прошу вас, не лишайте нас этого удовольствия! В этом нет ничего дурного. Не нужно бояться.

— У меня может быть ребенок, — запротестовала Анна и удивилась, когда Отто засмеялся. — Может, — предостерегающим тоном повторила она. — Матушка Лёве говорила, что от поцелуев появляются дети.

— Кто такая матушка Лёве? — спросил Отто, а сам при этом терся носом о ее нос, пока она вполсилы пыталась высвободиться.

— Моя няня.

— Ничего-то она не знает! Ребенка от поцелуев у вас быть не может. Это безвредно. И вам понравилось, я точно знаю. — Он продолжал крепко держать ее и так соблазнительно улыбался, что у Анны стали подкашиваться колени.

Как же страшно говорить о таких вещах с мужчиной!

Отто снова поцеловал ее, на этот раз мягко и нежно, а потом потянул на ковер, целуя ее полузакрытые глаза и гладя по щекам. Руки его блуждали повсюду, и восхитительное ощущение, которое он пробуждал в ней, затмило звучавший в голове тревожный колокольчик. Он сказал, тут нечего бояться, и она ему поверила. Он был гостем в доме ее отца — благовоспитанный молодой человек, который, она могла на это рассчитывать, знал, как следует себя вести. И в нем нарастало захватывающее дух возбуждение, которое было таким заразительным.

— О Анна! — тихо воскликнул Отто, не отрывая от нее глаз и наматывая на пальцы локон ее волос; дыхание его становилось все более частым и прерывистым. — Позвольте мне любить вас! Я не причиню вам вреда.

Его губы вновь сомкнулись на ее губах с большей горячностью, а потом он протянул руку вниз, задрал ей юбку, сорочку и — к изумлению Анны — начал нежно трогать ее потайные места. Она не сопротивлялась: ее слишком сильно захватили чувства и ощущения, о которых Анна никогда даже не мечтала.

— Как у вас есть губы здесь, — прошептал он, нежно водя по ее рту языком, — так же есть они и здесь, для тех же целей.

Пальцы его двигались ритмично, исследовали ее все смелее, и Анна почувствовала нараставшее внутри исключительно приятное ощущение. Она не испугалась, но удивилась, как мало знала свое собственное тело, и никакого стыда не было. Вот оно, безумие, о котором шептались женщины! Жила ли она вообще до этого момента?

То, что случилось дальше, было невероятно прекрасно, и Анна отдалась этому, ни о чем больше не думая, потому что просто не могла мыслить разумно. Несильная боль, а потом она вознеслась на Небеса. Удовольствие нарастало, и она почувствовала, как тело Отто содрогается в спазмах. Он вскрикнул и стал медленно расслабляться, лежа поверх нее и внутри нее, прижимая ее к себе и бормоча бессвязные слова любви, а ее накрыло волной безудержного экстаза, который все усиливался и усиливался, пока она не подумала, что вот-вот потеряет сознание.

Она лежала, совершенно ошеломленная, а он повернул к ней голову и улыбнулся:

— Вам понравилось, как мы целовались, Анна?

Девушка кивнула, думая, какие же красивые у него глаза.

— О милая Анна, — проворковал Отто, снова касаясь ее губ губами, — вам понравилось, правда? Я вижу.

— Да. Я и не представляла, что бывают такие удовольствия. — Анна лежала в его объятиях, чувствуя себя невероятно счастливой, и ей хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше.

— Вот для чего Бог создал мужчину и женщину! — Отто улыбнулся.

— Так делать было нельзя, да?

Здравомыслие возвращалось к ней, и вместе с ним явилось осознание того, что она участвовала в чем-то запретном.

— Конечно нет. — Он отпустил ее и, сев, стал зашнуровывать рейтузы. — Но пусть это будет нашим секретом. Родители этого не поймут. Они считают, такие удовольствия доступны только в браке, но я не вижу ничего дурного в том, чтобы наслаждаться ими и раньше.

Анна ощутила чувство вины. Унесенная потоком безумия, она нарушила заповеди, внушенные ей матерью. Но это было так прекрасно! Почему же тогда она чувствует, как в нее заползает страх? Это был страх, что все откроется, — поняла Анна, — и ничего больше. Неужели она станет жалеть о том, что доставило ей такую радость?

— Мы можем пожениться, Анна? — спросил Отто, глядя на нее жадными глазами.

— Мне хотелось бы этого! — с жаром отозвалась она. — Но меня обещали сыну герцога Лоррейнского. — Слова застыли у нее в горле.

Отто молча уставился на нее:

— Я не знал.

Анна покачала головой:

— Я этого не хочу, но мой отец ищет союза с Лоррейном.

Слишком поздно поняла она: то, что сотворили они с Отто, должно было произойти после брака. Они похитили сокровище, по праву принадлежавшее Франциску.

— Помолвку можно расторгнуть, — сказал Отто.

— Сомневаюсь, — покачала головой Анна, почувствовала, как подступают к глазам слезы, и поняла, что на ее лице должно было отобразиться страдание.

Бедняжка встала, привела в порядок платье и направилась к двери.

— Куда вы, Liebling?[5] — с изумленным видом спросил Отто.

— Нам нужно возвращаться. Мы пробыли здесь слишком долго, — ответила Анна.

Он снова обнял ее и поцеловал, долго и страстно, не оставив в ней никаких сомнений по поводу его чувств. Теперь они принадлежали друг другу, и ничто не могло изменить этого: вот о чем говорили ей его губы. Анну захлестнули эмоции. Ей хотелось, чтобы этот момент длился вечно, но она заставила себя отстраниться, не смея оставаться наедине с ним еще хоть на миг дольше.

— Я люблю вас, Анна, — услышала она шепот Отто.

Не обращая внимания на болезненное ощущение между ног, она стала торопливо спускаться по лестнице. Ей нужно поскорее добраться до своих покоев, где можно будет излить в слезах свою печаль. Там есть чистая вода, мыло и полотенце, чтобы смыть с себя следы греха, и она снимет платье, которым так гордилась, но которое теперь замарано пятнами ее морального падения. Отто прав. Произошедшее между ними нужно держать в секрете; к тому же у Анны просто не имелось в запасе слов для описания случившегося. Если родители узнают, ее станут винить. Начать с того, что она не должна была оставаться наедине с Отто, тем более позволять ему целовать себя и ложиться рядом с собой. Они скажут, что он обесчестил ее, принцессу Клеве, находясь гостем в доме ее отца. Но все же было не так! Она легла с ним по своей воле — и была в полном восторге. Отто сказал, что любит ее, и завел речь о браке, хотя никогда им не принадлежать друг другу. Глаза Анны вновь наполнились слезами. Она вышла из башни, молясь про себя, чтобы стражники не заметили ее отчаяния.