— А откуда ты знаешь, что он не педофил? И почему ты от меня его скрывала все это время?

— Ничего я не скрывала, просто не говорила. Не знала еще, что про него говорить. Я ведь тоже не могу твердо сказать, люблю его или нет. Такого, как было тогда, в четырнадцать лет, чтобы до дрожи, я не чувствую. Но он мне уже два раза снился. И потом, у него ямочка, когда улыбается. На левой… нет, на правой щеке.

— Может быть, на подбородке?

— Точно, на подбородке! — Саша засмеялась. — Ой, слушай, а как распознать педофила?

— Ну, глаза бегают, милиции боится…

— Нет, Пол милиции вроде не боится.

— Ну а как он в постели?

— В какой постели?! — негодующе подняла брови Саша. — Совсем дурная? Мы с ним в кафе или баре сидели, на выставки ходили. Он меня до дома провожал. Только раз в щечку поцеловал, и все. Он нормальный парень, а ты падшая. Когда в Москве будут ваять памятник падшим, тебя пригласят позировать…

— Знаешь что, козочка, — сказала Дива, выливая остатки вина в свой фужер и закуривая. — У меня было немного мужчин, всего четверо или пятеро… — Она уронила бутылку, не донеся ее до пола, слова немного не слушались ее. — И все по жизни — козлы!

Но сейчас не об этом… О чем это я говорила? Ах да! Как утверждают современные ученые, постель — это детектор лжи. В постели человек как перед лицом вечности. — Дива опять переложила бокал в левую руку, а правой сделала широкое круговое движение: — Усекаешь, что я тебе рассказываю?

— Я усекаю, что говорить мне с тобой больше не о чем, — сказала Саша. Ей было тепло и хорошо, голова становилась тяжелой, ее надо было поддерживать рукой. — Он положительный, мой Пол. Он даже не обиделся, когда понял, что я его с фотографией обманула…

Саша вдруг осеклась и прикрыла рот ладонью.

— С какой фотографией? Ты под чужой фоткой сидишь? Не под моей ли? — Дива поднялась и взяла обеими руками Сашу за шею: — Говори, быстро!

Саша попыталась встать.

— Сидеть! — Дива стояла, не отпуская Сашину шею. — Колись, несчастная!

— Да, я поставила твою фотографию. — Саша улыбалась во весь рот. — Точнее, восемнадцать твоих фотографий…

— Повтори по буквам.

— Красный твой альбомчик отсканировала. В купальнике, с питоном в цирке, еще на выпускном…

— Замолчи! — сказала Дива. — Вот засранка! Убить тебя мало. И теперь все прыщавые и слюнявые недоноски пялятся там на меня…

Дива отпустила Сашину шею и слегка стукнула подругу по голове, потом потянулась и, стараясь ни на что не наступить, подошла к окну. По нему зигзагами спускались капли, размазывая по стеклу свет уличного фонаря.

— Не расшибить бы башку, ходишь у тебя, как по минному полю, — сказала Дива, глядя в сумрак окна.

— Прости меня, Дивочка! — Саша неслышно подошла и обняла подругу за плечи. — Ты же у нас такая красавица! А я — так. Благодаря тебе я познакомилась с запредельным парнем. Он бы меня просто пролистнул. А так глазом зацепился. Все благодаря тебе… Не обижаешься?

— Херово, что мои фотки в инете… — Дива запрокинула голову. — Хотя… Ну что с тебя взять, с балбески? Дитё, блин! Ладно. Слышишь, Сашка-промокашка, метнись-ка кошечкой через свою стройплощадку, посмотри, ничего в бутылке нашей не осталось?

— Нет, голяк, — весело сказала Саша из угла.

— Не будем унывать, — бодро проговорила Дива, — покурим по последней — и в койку… Какая в конце концов разница? — уже через минуту говорила Дива, свернувшись клубочком на крошечной Сашиной кровати. — Найдено — нажито, потеряно — прожито…

С закрытыми глазами она принялась было стягивать с себя джинсы. Но те были в обтяжку и шли туго.

Притомившись, Дива решила сделать перекур, зажгла сигарету.

— Слушай, Санька, — проговорила она, не выпуская сигарету изо рта. — Насчет твоего ирландца… Как ты думаешь, можно жить с человеком, который «Место встречи изменить нельзя» не смотрел? — Дива принялась задумчиво трусить ногами, джинсы потихоньку сползали, пока наконец не упали на пол. — И «С легким паром», и «Девчат», и вообще… Это же хрен знает какая культурологическая пропасть! Ты ему, предположим, скажешь: «Наши люди в булочную на такси не ездят!» А он будет пялиться на тебя и думать: все ли в порядке у моей курочки?…

Дива замолчала. Саша хотела было возразить, но, пока собиралась с мыслями, ее прекрасная подруга уже посапывала во сне. Саша подошла к Диве, затушила сигарету, которая лежала на краю пепельницы, вытряхнула подругу из мушкетерской рубашки, расстегнула ее тугой лифчик, накрыла одеялом и примостилась рядом.

Ночной туман на улице стал светлее, в промежутке между соседними домами зажегся красный прожектор солнца. Бешено зачирикали птицы. Они кричали с таким простодушным хамством, что Саша всерьез пожалела об оставленной в Нижнем рогатке.

— Ну-ка, детки, хватит орать, ну-ка разбежались отсюда, люди еще спят! Вот я вам сейчас Бармалея покажу! — говорила Дива с распахнутой форточкой, стоя на подоконнике, когда Саша открыла глаза.

— Ты им скорее стриптиз покажешь, бармалейка!

— Ой! — Дива повернулась к ней. — Милый ребенок проснулся…

Дива была завернута в красное полотенце, которое вообще-то сползло и готово было упасть. Спрыгнув с подоконника, Дива принялась элегантно его поправлять, будто это было вечернее платье. Она стояла у окна в потоке яркого света, а ее мокрые распущенные волосы наполняли комнату запахом шампуня. В правой руке она держала кружку с дымящимся кофе.

— Что делается! — проговорила, привстав на кровати и сощурив глаза, Саша. — Какой офигенный свет! Стой так, не шевелись, я тебя сейчас щелкну. — Она заерзала голыми ногами по полу в поисках тапок.

— Сфотографируешь?

— Да, да, — Саша вскочила и принялась шарить по своему столу, — не двигайся.

— Ага… И сразу вывесишь на сайт… Иди ты знаешь куда, маньячка!

— Да ладно…

— Отвали, радость моя!

— Ну тебя! — Саша села на кровать. — Просто клевый свет, и ты у окна, спелая, как яблоко.

— Слушай, — сказала Дива, — а напиши меня маслом… О, лучше карандашом, как в «Титанике», в голом виде, лежа. Это хоть гламурно!

— Боюсь, ты не сможешь пролежать без движения и минуты. Мне придется писать тебя по памяти, а у меня плохая память на голых женщин.

— О, кстати, — оживилась Дива, — милый ребенок, ты ночью, часом, над моей невинностью не надругалась?

Дива решительно поставила чашку на подоконник так, что в ней запрыгал солнечный зайчик.

— Ну так, немножко, — пожала плечами Саша.

— Заснула одетой, проснулась голой, причем у меня на лице была твоя нога.

— А что мне оставалось делать? Мало того что ты легла поперек кровати, еще и крутилась так, что мне приснилась бетономешалка.