Заслуга – или вина – в том, что произошло дальше, по крайней мере, частично принадлежит Аманде Льюис. Ее семья была нашими ближайшими соседями в годы моей юности. Мой отец с мистером Льюисом были добрыми друзьями, однако не могу сказать того же о матери и миссис Льюис. Это создавало некоторую напряженность, когда светские мероприятия сводили нас всех вместе – особенно если учесть отрицательное отношение мама́ к их дочери.

На год старше меня, Аманда была единственной девочкой моего возраста и положения на всю долину Там-ривер. К бесконечному сожалению моей матери, она к тому же была из тех, кого современная молодежь называет «бабочками» – то есть слепо следовала моде, забывая о всяких приличиях. (Сама я к «бабочкам» никогда не относилась – все мои неприличные поступки решительно никак не были связаны с модой.) Но, поскольку общаться мне больше было не с кем, мама́ не могла запретить мне навещать Льюисов, и Аманда была моей ближайшей подругой, пока обе мы не вышли замуж.

В тот день, когда мы узнали о появлении волкодрака, я прошла пешком две мили до усадьбы Льюисов, чтобы поделиться новостью с Амандой, и моя ситуация тут же воспламенила ее богатое воображение. Прижав к груди книгу, Аманда восхищенно вздохнула, проказливо сверкнула глазами и сказала:

– Дело проще простого! Ты должна переодеться мальчиком и ехать с ними!

Дабы вы не подумали, что я порочу имя подруги детства, объявляя ее виновной в последующем инциденте, смею заверить: именно я, а вовсе не она, нашла способ претворить ее идею в жизнь. Хвататься за идеи, которые другой счел бы безумными и не принял всерьез, и воплощать их на практике – зачастую весьма организованным и разумным образом – это вполне в моем духе. (Нет, я этим не горжусь. Признаюсь честно: эта дурацкая манера не однажды едва не привела меня к гибели. Если вам не понять того, что муж называл «моей ненормальной практичностью», почти вся моя жизнь покажется вам напрочь лишенной здравого смысла.)

Итак, идея Аманды послужила искрой, а трут и растопка, чтобы разжечь из искры пламя, были от начала до конца делом моих рук. Вот как все это случилось.

Возле усадьбы крутилось несколько парней, от случая к случаю выполнявших разные работы – в основном, на дворе. Близких отношений у меня с ними не было, но один из них, по имени Джим, был у меня на крючке. Однажды я случайно наткнулась на него в весьма компрометирующих обстоятельствах – в обществе одной из служанок с нижнего этажа. Сама я шла прятать любопытный маленький череп, который не сумела опознать, но череп был надежно укрыт в складках юбок, и о моих собственных компрометирующих обстоятельствах Джим ничего не узнал. Таким образом, он задолжал мне услугу, и я решила, что пришло время взыскать этот долг.

Притащить меня с собой на охоту, конечно же, было преступлением, за которое его тут же выставили бы вон без рекомендаций. Однако я могла бы добиться того же результата, рассказав о его интрижке со служанкой, и, хоть никогда не сделала бы этого, сумела убедить его, что сделаю. Вы подумаете, что это просто ужасно, и сейчас я краснею, вспоминая об этом шантаже, но не стану притворяться, будто в то время испытывала хоть какие-то угрызения совести. Джим, настаивала я, должен взять меня с собой на охоту.

Вот тут-то мне и сослужила добрую службу прохлада в отношениях между матерью и миссис Льюис. Аманда сообщила мама́, что приглашает меня погостить у нее с тем, чтоб вернуться на следующее утро, и мама́, не горя желанием общаться с соседкой, дала позволение без лишних вопросов. Далее, утром, на которое было назначено начало охоты, Аманда подъехала к нашей усадьбе в сопровождении лакея, чтобы все выглядело так, будто я действительно собираюсь погостить пару дней в ее доме.

Немного отъехав по дороге, мы осадили лошадей и я, под озадаченным взглядом лакея, склонила к подруге голову:

– Спасибо, Аманда.

В глазах ее плясали чертики.

– Ты обязательно должна после рассказать мне обо всем!

– Конечно, – ответила я, зная, что моя история надоест ей еще до того, как я дойду до середины, если только во время охоты я не ухитрюсь пережить волнующего романтического приключения. Любимым чтением Аманды были захватывающие романы, а вовсе не книги по естественной истории.

Я оставила ее разбираться с лакеем любыми методами, которые она сочтет подходящими, и окольными путями добралась до поля, где собирались охотники. Джим, как и было уговорено, ждал меня у родничка, укрытого зарослями от посторонних глаз.

– Я сказал, что вы мой двоюродный брат, гостящий у нас, – сообщил он, подавая мне стопку одежды. – Там у них просто сумасшедший дом – люди съезжаются отовсюду. Если и вы присоединитесь, это никого не удивит.

– Момент, сейчас буду готова, – ответила я, отойдя туда, где он не мог меня видеть.

Постоянно оглядываясь на случай, если ему вздумается пойти за мной, я переоделась из собственного платья для верховой езды в куда более простую и грубую мальчишескую одежду, принесенную Джимом. (Должна сказать, словами не выразить, как это было дико и непривычно – впервые в жизни надеть штаны. Я чувствовала себя наполовину голой. С тех пор мне много раз доводилось носить их – штаны куда практичнее для погонь за драконами, чем юбки, – но, чтобы привыкнуть к ним, потребовалось много лет.)

Нужно отдать Джиму должное: он покраснел, увидев меня одетой столь скандальным образом. Он был хорошим добропорядочным парнем. Но он помог мне убрать волосы под шляпу, и я решила, что в таком виде вполне сойду за мальчишку. В те дни я еще росла – длинные руки, голенастые ноги и ни намека на бедра и грудь.

(И отчего, спрошу я вас, моему редактору жаловаться на такие слова, когда я написала не одну и не две книги, описывающие анатомию и размножение драконов в куда более прямых выражениях? Предвижу: он захочет убрать из текста эти слова, но я не позволю. Все же у моего возраста и положения есть свои преимущества.)

Но самым неожиданным в то утро оказалось ружье, поданное мне Джимом.

– Вы не умеете стрелять, верно? – спросил он, увидев выражение моего лица.

– А разве должна?

Ответ мой прозвучал, пожалуй, резче, чем Джим того заслуживал. В конце концов, я сама настояла на том, чтобы переодеться в мальчишеское платье. После этого строить из себя оскорбленную леди было просто нечестно.

Он принял это как должное.

– Ладно, здесь все просто: прижимаете приклад к плечу, нацеливаете дуло туда, куда…

Голос его смолк. Подозреваю, он, как и я, представил себе возможные последствия моего выстрела посреди хаоса охоты.

– Давай просто не будем его заряжать, хорошо? – предложила я.

– Да, лучше не стоит, – согласился он.

Вот так я и поехала охотиться на волкодрака – переодетая мальчишкой, со спрятанными под шляпу волосами, с незаряженным ружьем в руке, верхом на моей кобыле Босси, которую с ног до головы натерли пылью, чтобы замаскировать ее лоснящуюся шкуру. Несмотря на все усилия папа́, Джим был абсолютно прав, помянув сумасшедший дом: людей собралось так много, что навести порядок не представлялось возможным. Что делать – никому не хотелось упускать шанс поохотиться на волкодрака.