Конечно, Шон узнал об этом не от нее самой, а от Рона, брата Дейзи, который стал для него единственным источником информации о ее финансовых делах.

Разумеется, Шон сразу предложил свою помощь, однако Дейзи вежливо, но твердо отвергла ее. Она предпочла с утра до ночи работать, чтобы обеспечить Реджи всем необходимым и сохранить дом — память о любимом муже.

При этой мысли Шон почувствовал горечь во рту, но категорически отказался приписать это обыкновенной ревности. Давным-давно он признал полную несостоятельность всяких своих романтических чувств в отношении Дейзи. Она любила Мэтта и до сих пор продолжает его любить. Тут уж ничего не попишешь. Кроме того, как можно ревновать к другу, к человеку, с которым провел лучшие годы жизни?

Шон беспокойно заворочался в постели. Пусть Дейзи слишком упряма и горда, чтобы принять от меня деньги, которые я собирался дать ей в «долгосрочный кредит», подумал он, но будь я проклят, если ей удастся с такой же легкостью отмахнуться и от моей моральной поддержки! До тех пор пока Дейзи и крестник будут нуждаться во мне, я собираюсь служить им верной опорой. Это самое малое, что я могу сделать в память о своем лучшем друге.

Опять зазвонил телефон.

Шон свирепо взглянул на аппарат. Конечно Дейзи. С каким-нибудь новым предложением насчет дня рождения Реджи. Посоветует посвятить этот вечер, например, подготовке к… ну хотя бы к деловой поездке в Англию в следующем году.

Телефон продолжал звонить.

Шон сорвал с рычага трубку.

— Знаешь, хорошо, что сегодня утром со мной в постели нет женщины, а то пришлось бы потратить уйму времени, объясняясь насчет этих звонков!

Мертвая тишина была ответом на это выразительное заявление. Затем послышалось осторожное покашливание и женский голос проговорил:

— Спасибо, конечно, за столь интересную информацию, но, честно сказать, я не знаю, как мне полагается реагировать: то ли вздохнуть с облегчением, то ли выразить тебе сочувствие.

— Ма-а-ма, это ты? — простонал Шон, хлопая себя по лбу.

— Как я догадываюсь, ты ждал совсем другого звонка.

— Да, то есть… нет. Ма, ты хоть представляешь, сколько сейчас времени?

— Конечно, дорогой. Четверть седьмого. Но я подумала, лучше позвонить тебе до того, как ты уйдешь на работу. — Ее спокойный рассудительный тон действовал Шону на нервы. — Мне хотелось напомнить тебе о свадьбе. Ты ведь не забыл? Мы тебя ждем.

— Конечно, я буду. Моя единственная сестренка выходит замуж, а ты спрашиваешь, помню ли я об этом! Странный вопрос.

— Ну, я знаю, как вы с Рупертом заняты в последнее время. — В ее тоне звучало откровенное неудовольствие. — Я, правда, до сих пор не поняла, зачем нужна степень бакалавра, чтобы продавать спортивные майки. Но твой отец уверяет, что дела у вас идут хорошо и мне не о чем беспокоиться.

Дела у них идут не просто хорошо, — тьфу, тьфу! — дела у них идут прекрасно. Компания, которую Шон и Руперт основали вскоре после окончания колледжа, занимала одно из ведущих мест на австралийском рынке спортивной одежды. Не «Адидас», конечно, но все же, все же…

— Послушай, ма…

Но она перебила его — обычная ее манера:

— Я пыталась позвонить Руперту, но у них никто не отвечает.

Шон вздохнул — разговор явно затягивался.

— Руперта нет в городе. Он в Мемфисе. Договаривается об открытии филиала. И, по-моему, небезуспешно. А что касается свадьбы, я уверен, Руп тебе уже сказал: он непременно приедет, конечно, с Бетти.

— А как насчет тебя, Шон? Ты возьмешь кого-нибудь с собой? Какую-нибудь… подружку?

Шон поморщился. Все как всегда. Обычный репертуар.

— Нет, мама.

— Шон, — укоризненно заговорила мать, — твой брат женат уже несколько лет. А теперь выходит замуж и твоя младшая сестра. Пора тебе тоже обзавестись семьей. Ты об этом не думаешь?

Шон застонал. Сначала Дейзи, теперь мать! Почему всех так беспокоит его личная жизнь? Однако в шесть часов с минутами утра Шону было не до споров.

— Думаю, ма, думаю. Возможно, когда-нибудь, если я встречу подходящую женщину…

— Шон Джеймс Доусон, ты так долго избегал матримониальных уз, что теперь не узнаешь эту подходящую женщину, даже если она окажется у тебя под носом!

Шон скрипнул зубами, а мать продолжала:

— Кстати, на свадьбе будет много подходящих молодых женщин. Помнишь Кэтрин Тисдейл, подругу Эшли по колледжу? Она — прелесть и еще не замужем. Я уверена, из вас получится замечательная пара.

— Мама, даже не думай устраивать смотрины во время свадьбы, — прорычал Шон. — Или, клянусь, ты больше не увидишь меня в своем доме.

— Ах, дорогой, тебе кто-нибудь говорил, что по утрам ты бываешь ужасно ворчливым? — Мать ничуть не обиделась.

Шон заставил себя сосчитать до пяти.

— Мама, мне пора вставать и собираться на работу.

— Конечно, дорогой. — Голос матери дрогнул. — Желаю тебе чудесного дня. — Раздались короткие гудки.

С недоверием глядя на аппарат, Шон медленно положил трубку на рычаг. Неужели всего пятнадцать минут назад он крепко спал в этой постели, наслаждаясь самым приятным сновидением в жизни? И неужели за пятнадцать минут могло произойти столько неприятных событий? Сначала как-то сама собой затеялась нелепая ссора с Дейзи, а потом объявилась мать со своим твердо высказанным намерением во что бы то ни стало отправить его к алтарю. Ну и ну!

Шон сбросил простыню и вскочил с кровати. Утро начиналось хуже некуда. Неужели и день будет таким же?

Дейзи не верила своим глазам.

Господи, что же это такое?!

По всему полу раскиданы катушки ниток, конечно размотанные чуть ли не до конца. Многокрасочная шерстяная основа задуманного ею гобелена сорвана с рамы и тоже брошена на пол. Бисер, стеклярус, разнообразные заготовки будущих изделий — один из источников ее и Реджи благополучия — валялись вперемешку с кусками материи. А в середине этого хаоса, опутанный цветной паутиной, сидел именинник, ее четырехлетний сын Реджи.

Чтобы не закричать, Дейзи зажала рот рукой.

— Реджи Мэтт Ферран, — начала она, стараясь обуздать гнев, — что ты здесь делаешь?

Малыш взглянул на нее огромными голубыми, как у отца, глазами и спокойно объяснил:

— Играю.

— Играешь? А где дядя Рональд? Я просила его не спускать с тебя глаз.

Реджи пальчиком указал в сторону гостиной, откуда доносились звуки трансляции футбольного матча. По-видимому, телевизор был включен на полную громкость, потому что за перипетиями игры можно было следить и в этой комнате.

Дейзи вздохнула.

За последние десять дней ее обычно надежный брат совершенно изменился. Обескураженный свалившимися на него неприятностями, он замкнулся в себе и ни с кем не хотел говорить о том нелепом, с точки зрения Дейзи, происшествии, из-за которого его отстранили от работы. Она ума не могла приложить, что делать, как ему помочь. Даже Реджи не мог вывести дядю из мрачного, угнетенного состояния, в котором тот находился.