тебе в ЗАГС идти. Конечно, детей тут ждать, сам понимаешь, бесполезно, но вот с красивой дамочкой жить это вполне вероятно. Кстати, сюда другой раз такие молодые и симпатичные попадают, обалдеть можно. Ну, сам понимаешь, различные автомобильные, железнодорожные, авиационные катастрофы, да там ещё терракты, теперь это зачастую бывает. А что ты на меня так удивлённо смотришь?

И только я хотел ответить на заданный мне вопрос, как он тут же перебил меня:

— Я понял тебя, ты хочешь сказать, что после таких вещей там смотреть не на что. Ошибаешься, приятель, это плоть от физического воздействия по кусочкам разлетается, а астрал — каким был, таким и останется, что ему от железа будет, — произнеся последнюю фразу, мой собеседник пронёс свою руку сквозь решетку могильной оградки. — Вот видишь, что с ней случилось, какая была, такой и осталась. Ты видел здесь хоть одного без руки или без ноги?

— Да нет, не успел ещё…

— И не увидишь, сколько не ищи, их здесь просто нет. Может, слышал когда, в той жизни, от людей, у которых рук или ног нет, что они их иногда чувствуют, особенно в забытьи.

— Ну да, рассказывали ребята, особенно по пьяни, что мол, кажется, как будто нога замёрзла, которой нет.

— Правильно, нет, которая из костей и мяса, а та, которая астральная, никуда не делась, вот и чувствует он, как она замерзает.

— А что, мы зимой тоже сильно мёрзнем?

— Да нет, с чего, те конечности сами по себе ведь тоже не мёрзнут, просто напоминают о своём, пусть и таком, но существовании. Мы-то и то иногда показываемся тем, кто нас совсем забыл, являемся к ним, как они говорят, в образе приведений, а тут как-никак, одно целое.

Мой собеседник хотел продолжить своё пояснение, но тут нашу беседу прервал сильный собачий лай. Оглядевшись вокруг, мы увидели, как за двумя потрепанными кошками гонится несколько огромных собак. Добежав до деревянного забора на краю кладбища, одна из кошек быстро вскарабкалась по нему и прыгнула на другую сторону. Вторая же без малейших затруднений, точно так же, как мой собеседник пропускал свою руку сквозь решётку могильной оградки, прошла через доски забора и исчезла из нашего поля зрения. Одна из собак тоже, было дело, сунула свою голову в забор, но настойчивый лай остальных остановил её намерения.

— Вот видишь, в отличие от нас, они друг друга видят и понимают в любом состоянии те этих, эти тех.

— А нас они видят? — поинтересовался я у своего собеседника.

— Разумеется, видят! Ты что, при той жизни никогда не замечал, идёшь по улице, а собака испуганно в пустоту лает. Или кошка непонятно по какой причине в сторону шарахнулась, я уж не говорю о других животных и птицах. С той стороны ничего не видишь, вот и кажутся странными такие вещи, зато когда сюда попадаешь, всё сразу и проясняется. Тут хоть и бюрократии полно, и строй ещё бог знает, когда сменится, но зато есть, с чем сравнивать, а отсюда и выводы более-менее логические можно сделать… Посмотришь по телевизору какую-нибудь политическую программу, при той жизни оно и даром было не нужно, а тут интересно, есть, с чем сравнить…

— А вы что, ещё и телевизор смотрите?

— Конечно, особенно зимой, по улицам шляться тоскливо, холодно, народ весь после работы дома сидит или в кабаках загуливает, у кого достаток есть. На турбазах тоже практически никого, так, если на выходные приедут на лыжах покататься, да и то уже ближе к весне. Оно уже тогда теплее, да и дни намного длиннее, а ноябрь, декабрь, и почти весь январь вообще тоска. Конечно, есть кое-где так называемые лесные коттеджики, там постоянно кто-нибудь загуливает, как говорится, лица сомнительного образа жизни, некоторые из наших постоянно там обитают. Практически всю зиму оттуда не вылезают, я пару раз в такое место сходил, больше ни тянет. Капитал у тех товарищей большой, власти, как говорится, много, а тем для развлечений раз-два и обчёлся. Программа одна и та же: водка, коньяк, в сауне попариться, в бассейне искупнуться, кокаинчику нюхнуть и по комнатам со шлюхами, а то и все вместе. Мне лично такое общество большого удовольствия не доставляет, а те, которые там лазают, им, значит, нравится. Вон один парень рассказывал, что таким путём свои проблемы решает. Эти придурки говорит, под кайфом девок заставят нагишом танцевать, или какой вообще переберёт, а она там лежит одна бедняга страдает, и нет-нет начнёт сама с собой заниматься, а я, говорит, под это дело пристроюсь, она меня всё равно не видит, думает сама себя ласкает, правда ощущения какие-то однообразные, никак при той жизни, но всё равно говорит приятно. Ты представляешь, он, болван, даже не врубается, что она его не только не видит, но и не чувствует.

Кстати, я слышал, что он такой не один, тут некоторые даже повадились к одиноким женщинам в гости ходить. Лично я таких, правда, не знаю, но слухами, как говорится, земля полнится. Говорят, что и женщины у нас такие есть, зайдёт к одинокому онанисту, когда он своими делами занимается, и получит своё. Правда я этого утверждать не могу, сам не видел, а слухи есть слухи, мало ли кто чего скажет.

— А если эти слухи дальше пойдут? Что тогда будет? Ты ведь сам говорил, что с этими делами здесь ещё строго.

— Да ничего не будет! — посмотрев на меня, резко ответил мой собеседник и после короткой паузы продолжил своё объяснение: — Понимаешь, эти законы касаются только нашего мира, а на тот мир, где нас не видят, не слышат и даже не ощущают, они не имеют никакого действия. Там, где нет самого тебя, значит там и нет твоих действий, будь они правомерными или наоборот, какая разница. Ведь если они не ощутимы для того мира, значит, не несут в себе никакого вреда. Да и сами они, по-моему, больше самообманом занимаются, себя утешают, ты же сам убедился, если тело сквозь материальные предметы безболезненно проходит.

Увлечённые этой беседой, мы не заметили, как очутились на турбазе. Заметив неподалёку от озера костёр, вокруг которого сидела небольшая компания молодых людей, мы решили подойти поближе.

— Вот смотри, какие девчонки симпатичные сидят, попробуй ради своего интереса. Подойди, любую за что угодно ухвати, она даже ухом, как говорится, не поведёт, да и ты вряд ли