Ворон, составлявший заказ явно самостоятельно, пытался совместить две цели: продемонстрировать свои возможности и соблюсти собственные вкусы. Взгляд его явно говорил о том, как он доволен собой и уверен, что произвел на Зажигалку должное впечатление.

— Угощайся, подруга! — небрежно бросил он, наполняя две рюмки водкой. — Давай за встречу!

Зажигалке не хотелось ни есть ни пить. Кусок не лез в горло. Однако подумав, что водка, возможно, придаст ей смелости, опрокинула ее, даже не почувствовав, как обожгло горло, и закусила куском селедки.

— Не скромничай, не скромничай! — подбодрил ее Ворон, подвигая блюдо с икорными бутербродами. — Перед серьезным разговором надо хорошо подкрепиться!

И опять у Зажигалки сердце ухнуло в пятки, она чувствовала, что теряет все заготовленные фразы и ведет себя совершенно не так, как собиралась. Сейчас она ощущала себя какой-то безмозглой куклой, марионеткой, которую заставляет двигаться и говорить кто-то другой.

Ворон выпил еще две рюмки подряд и налег на картошку с мясом. После выпитого голос его слегка размяк, однако Зажигалка уловила, что взгляд остался прежним, не сулящим ей ничего хорошего. Все приветствия и комплименты Ворона были явно фальшивыми, и он не пытался этого скрыть. Его вдруг потянуло на разговоры, и он начал:

— А ты хорошо выглядишь, подруга! Даже лучше, чем в юности. Одежда, причесочка — все на высшем уровне. И зажигаешь так же, поди? Недаром тебя Зажигалкой прозвали в свое время! Папашка деньжат подкидывает? Или еще кто?

Она не ответила, отделавшись неопределенным кивком.

— Эх, мне бы такого папашку! — завистливо покачал головой Ворон. — Как он там, кстати, поживает? Совесть не мучает его?

— Это за что, интересно, его совесть должна мучить? — возмутилась Зажигалка.

— А то ты не знаешь! И ты знаешь, и он! Вот я и хотел насчет остатков совести с вами потолковать. Есть еще один человечек, к которому у меня тоже базарец имеется, но с ним чуть позднее.

Зажигалка похолодела. Она понимала, что Ворон сейчас говорит о Толике. Значит, он еще не связывался с ним, значит, ничего не знает… И лучше не говорить! Лучше вообще о нем не заикаться! Ворон явно не в курсе, что он… что они… Одним словом, о чувствах Зажигалки ему неведомо. Тогда, четыре года назад, между ней и Толиком не было отношений, они все были на равных. А уж о планах Зажигалки насчет Толика Ворон и вовсе не догадывается.

— Ты, кстати, не знаешь, где он, как? — продолжал Ворон.

— Кто? — механически спросила Зажигалка, отлично понимая, о ком речь.

— Да Толян Емельяненко. Звоню ему по старому адресу — говорят, не живут такие. Сотовый тоже сменился. Давно его видела?

— Давно, — соврала она. — Я с ним не общаюсь.

— Тоже, собака, забывает старых друзей, — с грустью констатировал Ворон. — Ну а здоровье-то папашки как? Сердце не пошаливает? Все-таки возраст, всякое может быть…

— Слушай, Ворон, давай начистоту, — не выдержала Зажигалка. — Что тебе от меня надо?

— Люблю конкретных людей! — засмеялся он. — А желания мои просты и чисты, как первый снег. Хочу я, подруга, справедливости. Я за тебя пострадал? Пострадал! Вот и компенсируй мне, пожалуйста, моральный ущерб.

— Каким образом?

— Ну, если ты мне свое нежное девичье тело станешь предлагать, я, конечно, не откажусь. Только это слишком ничтожная компенсация. Посуди сама: не было меня в родной столице четыре года. Жить мне на что-то нужно, пока занятие себе не подберу, так ведь? И вот тут как раз твой папашка может помочь! Я слышал, он теперь крупную фирму возглавляет?

— Но папа не может взять тебя на работу! Ты же не специалист!

Теперь Ворон хохотал уже в полный голос — так, что даже с соседних столиков на них стали оборачиваться.

— Да ты, подруга, либо шутница, либо совсем с головой не дружишь! — отсмеявшись, проговорил он, качая головой. — На фига мне работа у твоего папашки сдалась? Он мне жизнь поломал, а я на него горбатиться теперь должен? Может, спасибо еще ему сказать?

— А что ты хочешь-то? — чуть не закричала Зажигалка.

— Бабла! — откинулся на спинку стула Ворон. — Я ж говорю — жить мне на что-то нужно!

— Ну, ты вроде бы не бедствуешь, — неожиданно осмелев, со злостью проговорила Зажигалка, кивнув на накрытый стол.

— Не считай чужие деньги, подруга, нехорошо это! — укоризненно поднял палец Ворон. — Это святые «бабки», это мне друзья подкинули на приподъем. Только мало их. А мне нужно столько, чтобы хватало на нормальную жизнь. Ты же нормально живешь? А я чем хуже? Тоже достоин, тем более что ты мне обязана, подруга! Жизнью своей нынешней обеспеченной обязана! Вот я и прошу благодарности. Справедливо это, а? Как сама думаешь?

Ворон, прищурившись, пытливо смотрел на Зажигалку. Она молчала. Знала только, что отец никаких денег Ворону не даст. Что придет в бешенство, если вообще узнает о его претензиях. К тому же, он был не до конца в курсе, как и что произошло на самом деле — Зажигалка в свое время скрыла от него кое-какие подробности. А Ворон-то уж непременно выложит их ему. Но главное — Толик! Ворон станет искать его, тоже будет требовать денег! А если Зажигалка все-таки найдет их и заплатит, это означает забыть о всех планах, связанных с Толиком, и просто погубить его. А значит, и себя тоже.

Ворон продолжал выразительно смотреть на нее.

— И сколько… Сколько ты хочешь? — проглотив слюну, спросила она.

Ворон назвал сумму.

— Да ты что, с ума сошел? — не сдержавшись, воскликнула Зажигалка. — Где я тебе столько возьму? Я не работаю, у отца тоже нет!

— Не прибедняйся, подруга, не прибедняйся! — погрозил он пальцем. — В свое время папашка твой нашел ради тебя деньги. Найдет и на этот раз. А если нет… Может так повернуться, что папашке твоему не для кого будет наследство оставлять!

Зажигалка почувствовала слабость в ногах. Ворон сейчас реально угрожал, угрожал ее жизни. И думать о том, что это шутка, просто глупо. Он вообще никогда не был склонен к шуткам.

— Короче, сроку тебе даю неделю, — перешел Ворон к конкретике. — Папашку своего подготовь заранее. А впрочем, мне все равно, как ты с ним будешь объясняться и будешь ли вообще. Можешь лапши ему навешать — вы, бабы, хорошо это умеете. Словом, хочешь жить — умей вертеться, помнишь, поговорка такая была в свое время? Вот и ладненько. А я тебе звякну, подруга. И еще… — Он вдруг приблизился вплотную к Зажигалке, двумя пальцами больно сжал ее подбородок и приподнял: — Вздумаешь кинуть меня — хуже будет. Я тебя не в землю закопаю, а так сделаю, что ты сама будешь рада сдохнуть поскорее! Личико так попорчу, что из дому выйти не сможешь! А то и не на чем будет. Так что думай и действуй! Пока, подруга!

Ворон встал, достал из кармана несколько купюр, бросил на стол и двинулся к выходу. Зажигалка еще несколько минут после его ухода не могла подняться, впав в какой-то ступор, и только чье-то покашливание над ее ухом подтолкнуло ее. Она подскочила со стула и, чуть ли не опрометью бросившись к входной двери, выскочила на улицу.