Он чувствовал напряжение собеседницы. Снова неимоверно захотелось обхватить ее руками. Хотя ближе к окраине бывших владений земляков давление «земного притяжения» заметно ослабло, но оно все еще тянуло каждую жилку. Требовало пусть даже необязательных соприкосновений.

— Не волнуйся, — тихо сказал Брюс в ее спину. — Мы и не из таких переделок выбирались.

Элия обернулась. Во тьме лицо плыло белым, размытым пятном, но глаза блестели. Притягательно, завораживающе… Так блестели Айкины глаза, в сумерках. Вокруг цвели розы, воздух был душным и горьковато-сладким от их аромата…

Зачем он во все это ввязался? Надо было хватать Айку в охапку и уезжать вместе. Пусть в никуда, пусть без денег, но это было единственное верное решение из всех возможных… Он струсил, а теперь все так запуталось!

Элия не спускает с Брюса долгого взгляда. О чем она думает?..

Ночь смыкает холодные, темные объятия. Раз за разом вспыхивают за хребтом прозрачные, беззвучные молнии. Горы-драконы давят стылым величием. Ветер воет надрывно.

Поникшая девушка прильнула к Брюсу, пытаясь согреться. От прежнего тугого напряжения не осталось и следа. Не поддаться, не склониться к ней, вдыхая мускусное тепло кожи, невозможно. Как невозможно устоять, когда пересохшие губы скользят по щеке, промахиваясь в темноте…

— Нет! — простонал невидимый Дьенк.

Элия слегка вздрогнула, будто услышав. На мгновение беспокойно шевельнулась, пытаясь высвободиться, повела слепо глазами вокруг, но тут же вновь приникла к Брюсу, расслабляясь…

— Брюс! Вас заметили, разбойники идут сюда!

— Угу, — Брюс глянул мельком и криво усмехнулся: — Прости, этот фокус снова не пройдет.

Дьенк странно, по-звериному завыл. На мгновение Брюсу показалось, что спину словно ледяными когтями вспахало.

— Ты что-то сказал? — слабо спросила Элия, зажмуриваясь. Брюс не мог поймать ее взгляда, да и не хотел. Пожалуй, он даже был рад, что между ними тьма.

Лишь пальцы скользят, зарываясь под ткань. Кожа ее гладкая, теплая, с мелко бьющимися жилками…

— Не смей! Слышишь ты, мерзавец, не оставь ее!!!

Звуки уходят, растворяются, смешиваются в смутный гул. Словно ветер разноголосо поет ночные песни. Безумные песни.

Шуршат ремни, звякают застежки. С мягким шорохом сползает одежда. Медленно, с наслаждением. Спешить некуда. Вся ночь впереди.

— Только… осто… осторожнее… — еле слышно, через вдох попросила она. — Я… никогда прежде… с мужчиной…

— Да, — выдохнул Брюс в раскрасневшееся, горячее ухо.

И в самом деле незачем ее пугать. Ночь велика, хватит времени на все. Успеть познакомиться, успеть согреться, успеть мельком ужаснуться происходящему…

— Дьенк… — вдруг еле слышно колеблется воздух рядом со скулой Брюса. Может, показалось? Впрочем, какая разница, если он сам в последний миг едва успел перехватить отчаянное «Айка!».

— Они идут! — громогласным торжествующим воплем взрывается ночь. — Я не шучу! Бегите!

Брюс даже головы не повернул. Не до того. Элия широко распахнула невидящие глаза, в них плясали отраженные звезды. Плавали в испуге и ожидании того, что случится вот-вот… Еще минута и…

— Да уходите же!

Вопль Дьенка исполнился, кажется, самого настоящего ужаса и звенел на пределе восприятия, как забившийся в паутину шмель. Но слов Брюс не разбирал.

— И точно! — новый возглас вспорол накаленную тишину, словно ржавым ножом. — Вот же они, Грозь! Ты смотри, чего затеяли… — голос рассыпался хриплым, лающим смехом.

Встрепенулся гиппогриф, вскидываясь спросонья.

М-да… Тут любой придет в себя. Брюс с Элией шарахнулись друг от друга, как… Ну да. Как любовники, застигнутые на горячем. Похватали одежду, до которой смогли дотянуться. И застыли под прицелами самострелов.

Темные силуэты появились сразу из-за нескольких скал, отрезая пути к отступлению.

— Надо же, а я думал, примстилось, — недоумевал один из незнакомцев, столпившихся вокруг.

— Ишь как пристроились, ни в жизнь бы не найти.

— А мне будто кто на ухо сказал: «Глянь, чего там шевелится!»

— Нечего было зевать, — раздраженно грянул командный баритон, разом отсекающий сразу все обрадованные реплики. — Упустили бы, телепни слепошарые, до зимовья куковали бы на пустошах… — вперед выступил тот, что был заметно выше всех. — Разберемся еще, кому тут тени мстятся, а кто дрыхнет, когда стеречь велено…

— Ну так не пропустили же, Грозь, — виновато забубнили в ответ.

— Значит, вместо обоих ушей, одно Зуйку скормлю.

Брюс краем глаза видел, как Элия тянет руку к куче одежды, чтобы добраться до погребенного под ней огнестрела. Ей это почти удалось, потому что поодаль послышался невнятный шум, кто-то тонко, по-заячьи вскрикнул и сразу же забил крыльями гиппогриф, взлетая. Нечто с бряцанием грохнулось оземь. Чиркнули копыта о край каменного гребня. Вниз посыпались перья. Шум крыльев удалился.

— Улетела, тварь кусачая! — послышалось раздосадованное. Снова глухо брякнуло, будто пнули мешок с железом.

— Куда?! — Один из разбойников наступил на ворох одежды, прижимая оружие, которое Элия уже схватила за рукоять. — Ишь, прыткая какая…

— А девчонка ничего, — одобрительно хмыкнули следом. — Вкусная! Как тебе, Грозь?

Элия запахнула рубаху, пытаясь закрыть плечи. Брюс ринулся прикрывать ее, хотя смысла в этом особого не было. Вокруг столпилось не меньше десятка чужаков.

— Сидеть!..

От удара в челюсть зазвенело в голове и поплыли багровые пятна перед глазами.

— Это откуда ж вы такие горячие? — осведомился Грозь, потянувшись к Элии и ухватив девушку за подбородок. Двое из подручных поспешно схватили рванувшуюся девушку под локти. — Да, сладкая телочка…

Что-то было неправильное в силуэте Грозя. Бросающееся в глаза, но в сумерках неясное. Да и не до того было.

— Не сметь! — прошипела Элия знакомым тоном. Ни малейшего испуга в ее голосе, только злость и отвращение. — Вы! Грязнолапые!

— Ну, насчет лапания — это ты к своему дружку обращайся, — гыгыкнули в ответ. — А мы тебя пока еще не погладили даже.

Брюс стиснул кулаки, скрученный приступом ярости. Незримые трещинки помимо воли побежали от прижатых к земле рук, и почти сразу же послышался глухой, тяжкий отклик откуда-то снизу, из-под скал…

Если драконы мертвы, то есть шанс расшевелить их.

— Слышите? — встрепенулся один из разбойников. — Вроде ворочается чего?

— Скалозуд небось. Развелось паразитов, житья нет… — как-то двусмысленно проворчал другой разбойник.

Они все же забеспокоились, боязливо поглядывая по сторонам. У Брюса от напряжения плыло перед глазами. Поднимать в одиночку такие махины все равно, что тянуть каменные головы за зубы вручную.