у тебя шикарное! — Ангелина с восхищением рассматривала кружевное одеяние цвета шампанского.

Удивительным образом простоватая внешне Алёна (невысокая, широкая в кости, короткая шея, круглое лицо, нос картошкой) с пышной прической и в платье из полупрозрачной органзы, тафты и кружев стала похожа на принцессу в стиле диснеевских героинь.

— Я и сама шикарная, — Алёна поправила пышные локоны и, окинув беглым взглядом Ангелину, добавила: — Ты тоже молодец, подготовилась. Давай проходи, знакомься с моими. Это мама, Наталья Ивановна, а это Юля, сестрёнка.

В трехкомнатной квартире, которую Алёна снимала с вместе с двумя подругами-бортпроводницами, на кухне сидели тихие женщины — мать и сестра невесты. Они только утром приехали в Москву и внимательно слушали наставления, как следует вести себя на предстоящем свадебном торжестве. Для них замужество Алёны стало полной неожиданностью: в понедельник она позвонила и поставила перед фактом, что в субботу мать с сестрой должны быть в Москве и что больше никого из родственников брать с собой не надо. Мать и сестра слова Алёны сомнению не подвергали: она «вышла в люди» — покинула родной посёлок городского типа с унылыми пятиэтажками, с безденежьем и пьяными скандалами, единственная из Ворониных получила высшее образование, работала в столице на хорошей должности, а теперь, вот, выходила замуж за генеральского сына.

— Доченька, я икону привезла, которой ещё мою мать и меня в семейную жизнь провожали. Когда за тобой приедут, я вас ею благословлю, — мать восхищенно смотрела на дочь

— Вот именно это то, что надо: бабка в тридцать лет овдовела, тебя папаша-алкаш пятнадцать лет по посёлку гонял, пока по пьяни не утонул, а Юлька со своим кобелём Рыжковым через год развелась.

— Так, может, без благословения ещё хуже бы всё было, — робко возразила мать.

Но Алёна на эти слова внимания не обратила.

— Минут через двадцать Стасик приедет, в ЗАГС Ангелину возьмем, а вы сразу в ресторан приезжайте. Я вам такси заказала.

— Сколько человек на свадьбе-то будет? — поинтересовалась сестра.

— Я не знаю, этим Стасикова родня занималась. С моей стороны — трое. Думала ещё своих стюардесс позвать, — Алёна кивнула на закрытые комнатные двери, — так, у них рейс.

— Алёнушка, а чего ты белое платье не захотела? Это теперь мода такая, в бежевом замуж выходить? — тихо спросила Наталья Ивановна.

— Ма, какой это бежевый? Это прозрачно-нюдовый оттенок светлого вина — цвет шампань, — Алёна аккуратно поправила складку на платье пальчиками, украшенными бесцветным френчем с капельками страз. — Ладно, доставай свою икону. Сейчас уже приедут. Только бы Стасик кольца не забыл или паспорт. Он у меня такой рассеянный.

«У меня» было произнесено с явным удовольствием. Стасик был осяземым воплощением мечты Алёны о счастливой жизни — из «приличной» (как в Москве говорят) семьи, своя квартира, высшее образование, работает в хорошем денежном месте (понятно, что отец постарался, но это уже и неважно), к тому же непьющий, похоже, негулящий; а то, что в тридцать лет лысоват, в плечах узок и глаза без очков щурит — на такие мелочи Алёна даже внимание не обращала — жизнь научила отличать главное от второстепенного. Понимала Алёна, что не соответствует кругу общения Стасика, но родные и друзья жениха её приняли, видимо, тоже умели главное видеть: как восхищенно-завороженно смотрит девушка на Стасика, как он расцветает при её приближении.

Свадьба пела и плясала в дорогом ресторане, столы ломились, как на пиру Ивана Грозного, вино лилось рекой, гости (преимущественно родственники жениха, две семейные пары университетских друзей и школьный друг Стаса) произносили здравицы молодым, а молодые, казалось, не замечали вокруг ничего, счастливо глядя друг на друга и радостно целуясь при первом же восклицании «Горько!».

Ангелина была счастлива не меньше невесты, расстраивало только, что Костя не видит её триумфа. Успех пришёл сразу, как только Стасик с друзьями переступили порог квартиры: свидетель жениха, не скрывая восторга, так смотрел на Ангелину, что та даже смутилась. И в ресторане родители Стаса благосклонно улыбались, выражая удовольствие, что у «Алёнушки такая приятная подруга», а уж сколько человек танцевать приглашали — не упомнить. Не зря поднималась в шесть утра и ехала через всю Москву к стилистам- визажистам.

Но это всё были приятные мелочи по сравнению с главной причиной триумфа — фотографировать свадьбу был приглашен Антон Белогорский. Нельзя передать то удовольствие, которое, ощутив на себе восхищенный взгляд фотографа, испытала Ангелина. Она принялась отчаянно кокетничать со свидетелем жениха, боковым зрением наблюдая за растерянностью Белогорского. В продолжение свадебного банкета Антон не сводил с Ангелины внимательного и, как ей показалось, печального взгляда, а потом, уже в конце свадьбы, когда гости устали от застолья и танцев, он вальяжно подошёл к девушке:

— Отлично выглядишь.

— Спасибо! Ты тоже неплохо смотришься.

— У тебя, вижу, всё прекрасно.

— Не жалуюсь. У тебя, надеюсь, тоже всё хорошо.

И тут Белогорского словно прорвало:

— Геля, я тебя каждый день вспоминаю. Как нам с тобой здорово было! Мы друг друга с полуслова понимали.

— Стоп! При чём здесь мы? У тебя жена, как ты говорил, одна из всех такая необыкновенная.

— Да ладно, тебе вспоминать. Мало ли что я тогда говорил.

И Антон поведал, как его златокудрая нимфа постоянно требует денег, и ничего, кроме денег, её не интересует. А ещё её коробит жить на съёмной квартире, и Антон, по её мнению, обязан срочно купить собственное жильё. Белогорский предложил ей пожить с его родителями, пока будут выплачивать ипотеку, но она так орала, так орала! Она вообще всё время кричит на него, если ей что-нибудь не нравится, а ей всё время что-нибудь, что делает Антон, не нравится. А говорит она только о деньгах, и всё время требует, требует, требует… Работать его супруга не планирует: не за тем замуж выходила и в Москву переезжала. Занимается самосовершенствованием, ходит на какие-то бесконечные курсы, а Антон должен постоянно эти курсы ей оплачивать. Вместо подготовки к предстоящей фотовыставке в Новой Третьяковке он, художник, фотовиртуоз, целыми днями носится по свадьбам и юбилеям, утирает сопли романтическим дамочкам, а потом всю ночь напролёт за компьютером возит мышкой, преображая отснятое в фотошопе.

Ангелина сочувственно слушала Белогорского: вот ведь насколько неожиданными могут быть ангелоподобные красавицы, что похожий на викинга, суровый и бородатый Антон едва не плачет. Но, несмотря на сострадание, Гелино женское самолюбие ликовало: вот нашёл себе необыкновенную, пусть теперь и хлебает полными ложками эту необыкновенность.

— Гель, я всё время вспоминаю, как у нас с тобой было — легко, радостно, смеялись над чем-то все время, к морю вместе ездили,