С громким криком взметнулась с земли ввысь белая птица, она пронзила облака, бросила взгляд на тонкую серебряную полоску реки и, плавно взмахнув крыльями, скрылась за горизонтом. Маша и Катя спустились к воде. Пологие берега терялись в камышах, где громко квакали лягушки, через листья кувшинок проплывала утка, за ней хвостиком тянулись утята. Над водой сновали юркие стрекозы. У самого спуска к воде раздавался звонкий детский смех, на противоположном берегу у кромки воды росло дерево, к нему была привязана тарзанка. Дети смело летали над водой и прыгали в середину реки.

Маша и Катя подошли к купающимся. С детской непосредственность Катя скинула сарафан и прыгнула в воду. Маша, стоя у самого края, тронула рябую поверхность ногой. Вода показалась обжигающей, холодной. Войти в неё, несмотря на жару, было немыслимым. Оттягивая погружение, Маша медленно расстёгивала пуговки на сарафане, наблюдала, как Катя легко выбралась на противоположный берег, на радость детворе схватилась за веревку и полетела над рекой. Фонтан брызг взметнулся в воздух.

— Теть Катя, вы-огонь, — кричали мальчишки подростки, выныривающей Катерине. Она трясла распустившимися волосами, бодро гребла к берегу под одобрительное улюлюканье.

— Ты будешь купаться? — стоя по пояс в воде, обращалась она к Маше, — ну что ты все стоишь?

Маша помедлила ещё минуту, вдохнула побольше воздуха и, разбежавшись, нырнула с головой. Ледяная вода иголочками впивалась в кожу. Мурашки побежали по телу, челюсть словно застыла в напряжении, дыхание перехватило. В испуге Маша вынырнула, солнце ослепило ее, течение подхватило и понесло, растерявшись, она начала грести против него. Не то чтобы Маша плохо плавала, но сейчас она остро почувствовала, что не выгребает. Пока в голове лихорадочно стучало: «Что же делать, отплыть по течению ниже, пытаться пристать к более крутому берегу?»— свело ногу. Боль была сильной и резкой. Она взмахнула руками и начала барахтаться, чтоб хоть как-то прекратить судорогу. Где — то рядом раздался мощный плеск, он стремительно приближался. Ослеплённая солнцем, Маша не видела, что это рядом с ней. Вдруг сильная рука одним рывком опрокинула ее и обвилась вокруг груди. Маша поняла, ее тащат к берегу.

«Раз, два, три, четыре…», — считала она всплески. Нога не проходила, пальцы скрючились как у Бабы Яги. И вот, наконец, ощутимое дно. Все та же сильная рука тащит и не отпускает.

— Дойдёшь? — звучит над ухом страшно знакомый голос. Но от перепада температуры и испуга в ушах у Маши гудит, словно она забралась на пасеку. Она отрицательно покачала головой. Голос чертыхнулся.

— Нести тебя что ли? — зло спросил он.

В этот момент рядом оказалась Катя. Маша разглядела ее встревоженное лицо.

— Неси, конечно, — слегка повизгивая, сказала Катя.

— Что, супер-доктор, сама не дотащишь, — усмехнулся мужчина, который вытащил Машу.

Катя растирала ногу подруги, быстрые тонкие пальца нажимали на стопу, массировали бедро, голень, икру. Но боль не отпускала.

— Отойди, а, — фыркнул спаситель.

Он взял ногу Маши, положил ее к себе на колено, прошёлся большим пальцем посередине стопы, резко натянул ее, параллельно массируя под коленом, проглаживая голень. Пальцы разжались, ноге стало легче.

Мужчина поднял глаза и взглянул Маше в лицо. Она чуть не задохнулась второй раз. Это был Паша. Не узнать его было сложно. Все те же глаза, плечи, правда вместо кудрей короткий ёжик, но это его не портило.

— Домой я тебя не понесу, — ухмыльнулся он, узнав старую знакомую. После этих слов он повернул голову к Кате, — дойдёте? — весело подмигивая, спросил он.

Катя молча кивнула. Паша резко поднялся, больше не взглянув на Машу, прыгнул в воду и, поднимая брызги, уплыл на другой берег.

Домой возвращались молча. Катя не улыбалась, искоса, настороженно кидала взгляды на подругу. Маша вздыхала, медленно брела в гору. Наконец молчание стало невыносимым.

— Болит? — на выдохе спросила Катя

— Уже нет, — обрадованная хоть каким- то диалогом, пробормотала Маша.

— Я за тебя испугалась, сейчас Женя приедет, он тебя посмотрит.

— Не стоит, — покачала головой Маша, — я долго ехала до тебя, нога затекла, да и воду холодную я не люблю, вот и свело. Знаешь, мне кажется, что я забыла вытащить из багажника арбуз. А ещё я купила баллончик с гелием для шариков.

Оставшийся путь подруги обсуждали, как они будут надувать шары и украшать дом.

Вечер был удивительно тёплый. Катины дети качались на качелях. Приехал Женя, он мастерски приколачивал баскетбольное кольцо. Тетя Люся пекла пироги, Катя ходила с лейкой между грядок, то и дело наклоняясь то к огурцам, то к помидорам, поправляя веточки и обрывая сухие листочки.

Маша заскучала и решила пройтись по дачам.

После дневного происшествия она чувствовала себя неловко. На самом деле, после того лета, когда она бегала на свидания к Паше в тайне от подруги, а потом, решив, что это очень подло, она сбежала учиться в другой город, общение подружек почти прекратилось. Год они с Катей обменивались только короткими сообщениями. Подруга очень сильно обиделась, что Маша не рассказала об отъезде.

Разлука была долгой. Первый раз они встретились, когда Катя училась на 4 курсе медицинского института. Естественно, что разговор о Паше не зашёл. Сейчас же Маша чувствовала, что ее маленькая тайна каким-то образом выбирается на свет. Ей очень хотелось знать, как закончились отношения Кати и Паши.

Маша медленно шла вдоль заборов, около колонки стоял Миша, его невозможно было не узнать. Хоть он и располнел, а шевелюра местами поредела, он остался все таким же шебутным и резким. Сейчас он дергал рычаг на колонке, но его заело, вода не шла. Он ругался, отдувался, но продолжал дергать.

— Привет, — окликнула его Маша.

Миша поднял глаза, уставился на неё, слегка сощурился.

— Маня, — с хрипотцой, обрадованно, произнёс он, — ты ли? Ох какая стала, не узнал бы. Хороша, прям отпад. Ну-ка, покружись, получше рассмотрю.

После этих слов он бросил свои попытки добыть из несчастной колонки воду, подошёл и обнял Машу. От него пахло пивом, потом и сигаретами. Он по-медвежьи стиснул Машу, но очень быстро отпустил и отступил назад.

— Я, тут, эта…, — он смутился, — давай что ли сядем, поболтаем.

Рядом с колонкой стояла лавка. Они присели вместе, оказалось, что доска не приколочена, Миша перевесил Машу, чуть пошатнулся, но удержался, подвинулся центре, было смешно и нелепо наблюдать, как он краснеет и пыхтит.

— Ты к Кате что ли приехала? Я думал — вы и не дружите больше, — по — детски рассуждал Миша.

— Да нет, дружим, — улыбнулась Маша, глядя на отчаянные попытки Миши быть воспитанным, — к крестникам на день рождения приехала.

— А, да, дети