Я бросила взгляд на дом.

— А книжки у вас есть, миссус? В смысле с повестями и романами?

— О да. Целая уйма.

— Я люблю читать, — говорю. — Вот если б вы разрешили мне иногда брать книжки…

— Хмм… — Она вздохнула, пару раз прошлась взад-вперед и наконец, похоже, приняла страшно неохотное решение. — Хорошо, — говорит. — Доступ к книгам. И пять шиллингов в неделю.

— Идет, — кивнула я. И скажу честно, я сочла сделку выгодной.

Мы прошли в кухню, и женщина, ничего не сказав по поводу горелого запаха, ногой разметала овсяные зерна по полу, уничтожая выложенное из них слово. Потом она усадила меня за стол и принялась разъяснять мои обязанности. Список из них вышел бы длиной с руку, но все казалось ясно и просто, ничего странного или необычного. Скотина содержалась на ферме и за ней смотрели фермерские работники, но женщина сказала, что держит при доме несколько куриц и свинью, они у нее за домашних питомцев, и в мои обязанности входит кормить их. Я должна следить за чистотой и порядком в доме, стирать стряпать подметать полы вытряхивать коврики готовить чай. Каждый день разжигать все камины драить кухонную плиту и поддерживать в ней огонь. Чистить обувь выносить ночную посуду за хозяйкой и хозяином. Вдобавок, если у них будет не хватать рабочих рук, мне придется возить навоз в тачке и убирать камни с поля, а потом помогать укладывать эти же камни в ямы на другом поле — для отвода воды, пояснила она. Еще я должна ухаживать за огородом, а если вдруг у меня выпадет свободное время, я всегда могу заняться починкой и штопкой одежды. В общем, мне предстояло выполнять всю хозяйственную работу, какую только можно придумать, ведь меня брали служанкой на все руки, а такие трудятся не покладая рук. Хозяева держали фермерских работников, которые жили прямо на ферме или в лачугах за лесом, но я буду единственной домашней работницей. Женщина не упомянула только про дойку, и я спросила насчет нее.

— О, об этом не беспокойся, — говорит она. — Джесси и Мюриэл позаботятся о коровах. Тебе придется помогать им лишь в случае срочной надобности.

Это меня страшно позабавило. Интересно, что за срочная надобность такая? Я представила, как все в панике носятся взад-вперед, наперегонки спеша подоить коров. Помой кастрюли, Бесси! Сделай водоотводную яму! Не могу миссус я должна подоить коров — срочная надобность!

Женщина внимательно смотрела на меня.

— Надеюсь, ты не из праздных мечтательниц?

— О нет, миссус.

— Но может, ты ленива? Или капризна?

Я помотала головой.

— Вовсе нет.

— А может, ты… ну скажем, склонна к обману?

Здесь она меня поймала, с коровами-то я дала маху. Но признаваться я не собиралась.

— Нет, миссус, — говорю. — В обычных обстоятельствах нисколько не склонна.

Похоже она не поверила.

— Ну же, Бесси, признай правду.

Моя мать вечно повторяла, что я не признаю правды, даже если она подскочит ко мне вплотную и гаркнет «здрасьте».

— Ей же ей, миссус, я не врунья.

Я бы сплюнула в подкрепление клятвы, находись мы на улице, а так пришлось просто сказать через плечо «тьфу-тьфу-тьфу». Женщина прям вся передернулась, хотя непонятно, с чего так волноваться, когда кухня все равно в жутком беспорядке.

— Бесси, — говорит, — я не знаю, где ты воспитывалась, но в этом доме никогда больше так не делай.

— Извиняюсь, миссус. Но миссус, про коров я соврала потому лишь, что хотела вам понравиться.

Она тяжко вздохнула, потом спрашивает терпеливым голосом:

— Милая Бесси, а как ты обращалась к хозяйке на своем последнем месте работы?

— Да никак не обращалась, — отвечаю.

Она на меня глазами хлоп-хлоп.

— Просто там не было никакой миссус, только мистер Леви. Он был старый холостяк и служили у него лишь я да еще мальчишка один.

— О… — Она на секунду нахмурила брови. — Но я уверена, ты называла мистера Леви «господин» или «сэр» — разве нет?

— Ну вообще-то да. — Я так сказала, поскольку именно такой ответ ей хотелось услышать. — Он просил называть его «господин», точно. Господин то, господин се.

— Бесси, — говорит она, теперь очень серьезно, — я хочу, чтобы ты называла меня «мэм».

— Конечно, как прикажете, мэм.

Она с улыбкой кивнула.

— Так-то оно лучше. — Потом глубоко вздохнула и продолжила: — У меня к тебе еще одно поручение, Бесси. — Она выразительно округлила глаза, давая понять, что речь идет о деле чрезвычайной важности.

Потом подошла к высокому комоду и достала из ящика конторский журнал. Господи Исусе, подумала я, она хочет чтобы я вела счета, но обращается совсем не по адресу, писать я положим умею, но вот с арифметикой всегда была не в ладах. Однако я ошибалась.

— Вот, возьми. — Миссус сунула журнал мне в руки. — А теперь, Бесси, слушай внимательно. Я берусь обучить тебя всякой домашней работе. Но взамен хочу, чтобы ты каждый вечер улучала время написать в этом журнале обо всем, что сделала за день, с утреннего пробуждения до отхода ко сну, во всех подробностях.

Я взглянула на нее и спрашиваю слегка растерянно:

— Но зачем, миссус? То есть мэм.

Она даже бровью не повела.

— Затем, что такова моя воля, — говорит. — И учти, я нанимаю тебя только на этом условии. Не умей ты писать, я бы не взяла тебя в услужение. Не сочла бы нужным тратить время и силы на твое обучение — ведь ясно же, что ты ничегошеньки не умеешь по хозяйству.

С самой минуты, как я нацарапала несколько слов на бумажке, она чуть не прыгала от радости. Даже сейчас глаза у нее блестели, и она дышала часто. Я зябко поежилась, все-таки уже смеркалось и становилось прохладно.

— Время от времени я буду смотреть, что ты написала, — сказала миссус. — А когда испишешь весь этот журнал, я дам тебе другой. Все понятно?

— Да, мис… то есть мэм.

Я уставилась на журнал, у него была коричневая твердая обложка, а под ней уйма страниц в линейку, на таких удобно подсчитывать расходы на покупки. Не знаю сколько страниц, может целая сотня. Мне и за тыщу лет все не исписать. Миссус вручила мне давешнее перо, а потом говорит:

— Тебе нужны чернила, погоди минутку, — и быстро вышла из кухни, подолом платья выметая в коридор овсяные зерна.

Оставшись одна, я задалась вопросом, топят ли здесь вообще когда-нибудь и заглянула в камин. Тогда-то и стало понятно, откуда запах гари. Не знаю почему, но меня опять прошиб озноб. В золе лежал конторский журнал, в точности такой, как выданный мне минуту назад. С единственной разницей, что от него осталась одна только обугленная обложка. Я взяла свечу и наклонилась рассмотреть получше. Сблизи стало видно, что все страницы из журнала были вырваны и теперь превратились в горстку тонкой золы. Обложка была влажная, словно кто-то лил на нее воду, чтобы потушить огонь. Я осторожно откинула обложку и увидала внутри надпись детским почерком. Буквы наполовину сгорели, но я разобрала слова «принадлежит Мораг Сазерленд» и дату в июле, но без года. Кто она была, эта маленькая Мораг, и почему принадлежавший ей журнал сожгли? Я уже собиралась вытащить обгорелый переплет из камина, но тут услышала шаги в коридоре и быстро выпрямилась.